В суровый край
Шрифт:
Как попала она в число свидетелей? Что она хочет сказать? На чей зов или по чьему приказу она явилась?.. Ведь он ни разу не видел ее у следователя. Даже имени ее никто не упоминал, — ни обвиняемые, ни допрашивавшие их. У следователя, кроме двух свидетелей, на которых сослались Каарель Линд и Юхан Мельбург и которые сегодня не присутствуют, побывали лишь старый батрак купца Леэка и пожилая девица. А теперь среди свидетелей сидит дочь Андреса Вади — Анни, она хочет дать показания!..
Яан смотрит на девушку так, словно это фея, неведомо откуда появившаяся.
Свидетелей приводят к присяге.
Начинается их допрос.
Март Саар и Юула Сибуль не добавляют ничего нового к тем показаниям, которые дали следователю. Затем очередь доходит до Анни Вади, девятнадцати лет, дочери волостного старшины Андреса Вади, родом из волости Лехтсоо…
— Значит, вы свидетельствуете, что подсудимый Яан Ваппер в ту ночь, когда в волости Пийвамяэ, на хуторе Леэка, была совершена крупная кража со взломом, то есть двадцать четвертого марта, находился у вас, в волости Лехтсоо, на хуторе Виргу?
— Да, — тихо, но уверенно отвечает Анни Вади.
— В котором часу он явился в упомянутое место?
— Часов в двенадцать.
— Вы считаете, что никто больше его не видел и не слышал?
— Нет. Все спали.
— Откуда он мог знать об этом?
— У нас рано ложатся спать.
— Как он вошел?
— Через окно.
— Вы отворили ему окно?
— Да.
— Вы одна спали в этой комнате?
— После замужества сестры — да.
— Навещал ли вас подсудимый Яан Ваппер и раньше таким способом, то есть через окно?
Густая краска заливает щеки девушки. Она опускает глаза.
— Да… иногда.
— Значит, между вами была любовная связь?
Свидетельница молчит. Дрожащими пальцами она теребит край жакета. Затем поднимает глаза и, словно вспомнив что-то, говорит:
— Я не знаю… не совсем так… Но мы — друзья.
— И давно уже между вами эта дружба?
На все вопросы свидетельница отвечает ясно и точно — по всему видно, что она умна и понятлива. Допрос идет быстро и гладко, и на лицах судей не заметно той скуки, которую обычно вызывают у них путаные и бестолковые показания свидетелей.
— Мы с детства знаем друг друга, — отвечает на последний вопрос Анни Вади, — мы выросли вместе.
— Ваши родители знали об этой дружбе?
— Да.
— Как они относились к ней?
— У меня жив только отец. Он сердится на меня за эту дружбу.
— Ваш отец знал или, может быть, подозревал, что подсудимый по ночам приходит к вам?
— Нет.
— А если бы он об этом узнал, он наказал бы вас?
— Да.
— Почему вы так думаете?
— Мой отец благочестивый человек и считает это грехом. Кроме того, он не любит моего друга, видит в нем неисправимого грешника.
—
— Мне было стыдно… И я надеялась — суд сам установит, что он невиновен.
— Но почему же вы теперь, три дня назад, поспешили со своими показаниями в город и разыскали следователя, а также защитника подсудимого? Разве вы не предполагали, что подсудимый сам признается, где он был в упомянутую ночь, чтобы избегнуть наказания? Ведь это мог сообразить и ребенок.
— Я надеялась, что он это сделает, но в то же время боялась, что из-за меня он не решится сказать правду, ведь тогда и мой отец узнал бы…
— Но теперь ваш отец все равно узнает об этом.
— Теперь мне безразлично.
Подсудимый Яан Ваппер сидит неподвижно, как изваяние. Он жадно ловит слова, он прислушивается всем своим существом. Это словно пленительное, чудесное Евангелие, словно колокольный звон, льющийся в его душу! В его груди и в голове все умолкло — он ничего не чувствует, ни о чем не думает. Он только слушает и упивается тем, что слышит. На него словно широкой мощной волной изливается какой-то непостижимый небесный свет. Он видит только свою избавительницу, слышит только ее голос. Все остальное расплывается в красноватом тумане, а стоящий в зале шум кажется бесконечно далеким, слабым шелестом.
Яан еще не в состоянии оценить смелость, самоотверженность, которую проявила Анни своим поступком. Он не думает о том, какое мужественное сердце бьется в груди этой девушки: ее не пугают те ужасные последствия, которые неизбежно повлечет за собой ее поступок, — гнев сурового отца, наказание, возможно, утрата дочерних прав и потеря родного дома, клевета и насмешки окружающих и бог ведает что еще… Чувства Яана сосредоточены на одном, им овладело ощущение счастья и благодарности: любящая девушка избавила его от страшной опасности.
— Подсудимый Яан Ваппер!
Его толкают в бок и, словно очнувшись от глубокого сна, Яан в смятении вскакивает.
— Вы слышали, что показала свидетельница в вашу пользу? Отвечайте, почему вы скрыли от суда, что в ночь на двадцать четвертое марта вы были у свидетельницы?
Яан старается привести в порядок спутанные мысли, это удается ему не сразу.
— Я не хотел ее позорить, — говорит он наконец.
— Разве вас не пугал приговор суда? Разве вам не хотелось поскорее выбраться из тюрьмы?
— Я думал, что в конце концов суд поверит, что я не виновен, и освободит меня.
— А если бы суд приговорил вас к наказанию?
— Тогда бы я рассказал, как было дело.
Подсудимый ощущает вдруг необыкновенную ясность мысли. Радость придает ему смелости и уверенности. Он доволен своими ответами, чувствует, что они попадают в цель. Теперь он ничего уже не боится. Он сумеет ловко обойти самые острые углы.
— В котором часу вы покинули комнату свидетельницы? — вмешивается прокурор.