В своем краю
Шрифт:
Любаша отвечала, что она сама бы очень желала бывать в Троицком, но не знает, как это сделать, и Милькеев обещал употребить все усилия, чтобы сблизить ее с графиней.
К вечеру все разъехались. Милькеев всю дорогу при Nelly говорил, что Любаша — прелесть; и Nelly много смеялась, когда Милькеев рассказывал, как он уничтожал и позорил хозяина, у которого они так много ели и веселились. Баумгартен почти не слушал его: он был покойнее обыкновенного; Nelly выбрала его при всех раза три в мазурке, и теперь он обдумывал
После обеда у камина Катерина Николаевна села вдвоем с Nelly. Милькеева не было дома: он уехал в первый раз к родным Любаши. Дети играли в зале под присмотром француза.
— Что, отдохнули вы от бала? — спросила Катерина Николаевна.
— О, да, — отвечала Nelly.
— От души танцевали и много?
— Много!
— Я у вас еще мало расспрашивала. С кем вы танцовали первую кадриль?
— Ах! с m-r Bongars, — отвечала, смеясь, Nelly.
— Для этого не стоило ездить, — сказала Катерина Николаевна, — по крайней мере, другой раз были счастливее?
— Вторую танцевал со мною m-r Лихачев и один lancier и мазурку, и вальсировал со мною много.
Катерина Николаевна пристально глядела на тихую девушку, сгорая желанием узнать, что она думает и чувствует.
— И весело было? — спросила опять она.
— О, да, очень весело! — спокойно отвечала Nelly.
— Оживились вы немного?
— Не знаю! Самой этого видеть нельзя никак. Не думаю, впрочем. M-r Лихачев смеялся даже надо мной и сказал, что танцевало только тело мое, а не душа.
Катерина Николаевна рассеянно улыбнулась и переспросила.
— А мазурку, вы говорите, танцевали с меньшим Лихачовым?.. А гросфатер был?
— Был, я его танцевала с князем Самбикиным. Это очень забавная вещь — этот гросфатер. Я его нигде, кроме России, не видала.
— О, так у вас все хорошие кавалеры были! А если я у вас спрошу, Nelly, откровенно одну вещь, вы скажете?
— Если могу — с удовольствием.
— Скажете? Ведь ваша мать просила меня быть с вами как с дочерью... Это, конечно, ничего не значит... Самую снисходительную мать редко дочь выберет в подруги. Но вы ведь мне не дочь и тем лучше, все-таки я вам желаю всего лучшего от души... Скажете правду?
Nelly поблагодарила и обещала сказать правду.
— Кто вам больше нравится — Лихачев или Мильке-ев?
Nelly покраснела и пожала плечами.
— И тот и другой, и ни тот ни другой, — отвечала она, подумав.
— Как так? Это интересно. Скажите обстоятельнее, как это?
— Я не люблю брюнетов, — сказала Nelly.
— Значит, наружность Лихачева для вас лучше.
— О, да! он лучше.
— Еще чем он лучше? Если бы вы только могли знать, какое вы наслаждение
— Неужели? — спросила Nelly с удивлением и отвечала, — если вас это занимает, я постараюсь вам сказать побольше. Лихачев танцует гораздо лучше; Милькеев уж слишком высок, с ним неловко.
Nelly приостановилась, но Катерина Николаевна с беспокойством взглянула на нее, и Nelly продолжала: — Теперь что следует — ум? Я гораздо больше серьезных вещей слышала от Милькеева, но мне кажется все — гда, что если бы m-r Лихачов не был так ленив, он мог бы столько же говорить хорошего, сколько и тот...
— Знаете, я сама это думаю! И остроумны они оба, только на разный манер... Ах! как я рада, что вы согласны!.. Еще что?
— Еще что? — продолжала Nelly. — Лихачов, мне кажется, надежнее Милькеева, — (но заметив, что по лицу Катерины Николаевны пробежало что-то), прибавила с поспешностью, — я думаю, что Милькеев способен быть твердым во всем благородном, во всем добром; но как это сказать, не знаю, ему, кажется, так скоро все может надоесть... Il a, je pense, la tournure d'esprit plutфt allemande, mais le caractиre un peu francais... C'est tout le contraire de l'autre, qui a l'esprit plus lйger, mais le caractиre plus solide...
— Это великолепно! что вы сказали сейчас, — с удивлением воскликнула Новосильская. — Какая это правда! Ах, какая это правда!
После этих слов Новосильская задумалась так, что забыла о присутствии Nelly. Nelly молча поправляла щипцами дрова. Наконец Катерина Николаевна пришла в себя и спросила: — Ну, скажите... а если бы, положим, необходимость заставила бы вас выбирать из них двоих для себя, кого бы взяли? Вы мне простите этот вопрос...
— Кого бы я взяла? Я никогда не думала об этом, — отвечала Nelly, краснея.
— Это искренно?
— Как же мне думать об этом... Я не русская; мне никогда в голову не приходило прожить всю жизнь в России... хотя я русских очень люблю.
— А если бы пришлось вам выбирать непременно?
— Если бы это случилось, я бы желала смешать их вместе, — отвечала Nelly, — волосы и черты Лихачева, его постоянство, его спокойные манеры, а у Милькеева взять глаза, его познания, его веселость и предприимчивый нрав... С Лихачевым таким, какой он теперь, мы бы заснули.
— Вы думаете? — сказала Катерина Николаевна, продолжая подозревать, что Nelly не договорила до конца правду.
Больше ничего она не стала добиваться, несмотря на все муки любопытства, надеясь, что постепенно скорее узнает все, и полагая, что первый шаг уже сделан.
«И тот и другой; ни тот ни другой». И это на первый раз хорошо. Все-таки оба ей нравятся!»Катерина Николаевна, оставшись одна, долго думала, помогать ли Милькееву, пригласить ли Любашу или нет?