В те дни на Востоке

Чернов Тимофей Николаевич

– Да какая там месть, товарищ капитан. Просто я не придал этому сурьезного значения.

Сидоров бросил на стол листок.

– Возьмите свой рапорт и больше не занимайтесь этим. Незамай подхватил листок и тут же порвал.

– А как у вас с политзанятиями? – спросил Дорохов. – Почему вчера не были у меня на семинаре?

Незамай думал, что гроза прошла, но просчитался.

– Я поручил их проводить Воронкову. У него же высшее образование.

На крутом лбу замполита сдвинулись складки.

– Значит, решили все взвалить на

одного, а самому ничего не делать?;

– Я считал, это для пользы дела.

– «Для пользы». Нисколько над собой не работаете. А Воронкова, к вашему сведению, переводят в штаб полка.

– Как же взвод его без командира останется?

– Сами будете заниматься, – строго сказал Сидоров.

– Есть, заниматься! – козырнул Незамай и уже хотел повернуться, когда услышал:

– А за то, что не проводили занятий с ротой, объявляю выговор. Предупреждаю, если не измените свой стиль в работе, буду ставить вопрос об освобождении от занимаемой должности.

– Товарищ капитан, даю обещание, что этого больше не повторится.

Незамай тешил себя надеждой, что через год, полтора его повысят в звании, а может, и в должности. Тогда после войны могут оставить в кадрах, и он будет жить ни о чем не думая. Теперь испугался, как бы не отстранили от занимаемой должности, что повлечет за собой демобилизацию, и ему тогда придется возвратиться в свое село.

До войны Незамай работал в колхозе заведующим конным двором. Когда началась война с белофиннами, был призван в армию, участвовал в боях. Во время штурма Выборга был убит командир стрелкового взвода. Отделенный командир Семен Незамай поднял взвод и повел в атаку. За успешную операцию многих представили к награде. Незамаю было присвоено звание младшего лейтенанта запаса.

После финской войны он вернулся в колхоз и стал бригадиром полеводческой бригады. Трудно сказать, как бы сложилась его судьба в мирной жизни, но тут грянула Отечественная. Незамая снова призвали. На этот раз направили на курсы переподготовки комсостава запаса. Больших способностей к военному искусству он не показал, но, учитывая боевые заслуги и старание, его рекомендовали использовать командиром взвода, а при надобности и роты. Более года он командовал взводом. Затем ему присвоили звание лейтенанта и направили с повышением в формирующийся полк Миронова.

На новой должности дела хотя и со скрипом, но все-таки шли. С Воронковым и Быковым он как-то ладил, считался с их возрастом и опытом. Но с Арышевым все пошло наперекосяк. И самым обидным для Незамая было то, что командование защищает не ротного, а взводного командира, предлагает ему изменить «стиль работы». А как это сделать? Поддерживать инициативу, радоваться успехам других было не в характере Незамая. Душа его принимает только то, что льстит ей. Поэтому исправлять свои недостатки он не думал, а искал способ избавиться от того, кто выступал против этих недостатков. Узнав о том, что Арышев подавал рапорт об обжаловании его приказания, Незамай взбеленился.

Вот что привело Сидорова на занятия в поле! Вот кто нагадил ему! Теперь он жаждал чем-нибудь скомпрометировать Арышева и избавиться от него. Но чем? Как?

Вечером он отправился к Померанцеву. Иван – парень ушлый, что-нибудь придумает.

Выслушав его, Померанцев рассмеялся.

– Наконец-то, Семен Иваныч! Я же давно предлагал помощь, а ты все отказывался.

– Не думал, что он такой упорный! Хоть кол ему на голове теши, а он свое. И кто его воспитал так!

– Попробуем перевоспитать. Есть у меня один вариант – дипломатическим путем урегулировать ваш конфликт.

– Давай, Ванюша, а то мне несдобровать.

– С Примочкиным говорил?

– Говорил. Рад без ума. Предложил ему написать докладную с просьбой отпустить на недельку домой, так как, мол, при смерти мать. Потом докладная попадет ко мне. Подержу денька два и объявлю, что командир полка удовлетворил просьбу. Тогда и отпущу.

– Правильно, Семен Иваныч!

– И все же страшновато. Как бы не пронюхал Арышев.

– Не бойся, не свят дух же он.

Глава двенадцатая

В офицерской столовой появилась новая официантка. В черном крепдешиновом платье, облегавшем стройную фигуру, с подкрашенными губами, девушка пленила многих офицеров. Это была Евгения Пенязева – Шурочка, невеста адъютанта. Померанцев цвел от гордости.

– Как, нравится? – спрашивал он товарищей. – Моя жена. Особенно не терпелось ему похвастаться своим счастьем перед Арышевым. Во время обеда он сел с ним за один стол. Когда официантка подошла, Иван что-то шепнул ей. Та понимающе кивнула и удалилась.

– Ты что, знаком с ней? – спросил Анатолий.

– Больше, чем знаком, – улыбнулся Иван, довольный тем, что Арышев обратил на это внимание.

– Когда же ты успел?

– Службу надо знать. Ха-ха-ха.

Арышеву не нравился этот хвастливый смех. Было обидно за девушку. Почему она так быстро доверилась мало известному ей человеку?

– Ты это серьезно или ради шутки?

– Кажется, серьезно.

– Может, только кажется?

– Знаешь, земляк, до сих пор мне просто не везло. Я не встречал такую, которая бы тронула до глубины. А в этой нашел все: душу, ум, красоту.

– Ну, если так, живи и больше не рыпайся.

– Посмотрим. В противном случае я ничего не теряю… В общем, решено и подписано. Приходи сегодня. Маленький свадебный вечерою собираю. Лишних никого не будет.

У Арышева не лежало сердце к Померанцеву. Он решил отказаться.

– Извини, но я не могу сегодня. К столу, подошла официантка.

– Шурочка, твоя помощь нужна, – сказал ей Иван. – Приглашаю друга к нам на вечер, а он отказывается.

– Это правда? – взгляд ее черных, чуть прищуренных глаз смутил Анатолия.

– Вы знаете, у меня сегодня собрание.

– Ничего не знаем, вы должны быть у нас и никаких разговоров.

– Ну, хорошо, постараюсь быть.