В те дни на Востоке
Шрифт:
Посещения кабаре требовали много денег. Кутищев скоро выдохся. Померанцеву пришлось продать свадебный костюм, кольцо и часы. Будет хорошее время, снова заведет. А пока погуляет, возьмет от жизни, что можно.
Но и этих денег, вырученных от продажи вещей, хватило ненадолго. Нужно было искать другие источники.
Как-то в ресторане они сели за один стол с русским коммерсантом. Когда коммерсант основательно подпил, Кутищев завел разговор о том, как японцы вымогают деньги. Рассказал какой-то случай, как жандарм ни за что оштрафовал его.
– Это вы верно сказали,
Кутищев толкнул в бок Померанцева, и тот заговорил.
– Ясиро я знаю. Добра от него не будет. Еще и посадить может.
– Вот чего я и боюсь, – подхватил коммерсант. Померанцев огляделся и тихо предложил:
– Я могу вам помочь. Когда-то работал в военной миссии, не раз встречался с капитаном. Если желаете, завтра же поговорю с ним.
– Сделайте такую милость, – взмолился коммерсант. – Я не забуду ваших услуг. Вот вам пятьдесят гоби.
– Ну что вы! Зачем деньги. Мне это ничего не стоит. В общем, вы завтра не ходите в департамент. Я все улажу. А вечером встретимся здесь.
На следующий день Померанцев уже по-иному вел разговор.
– Ясиро мне не удалось увидеть. Я говорил с его шефом. Вроде, все замял. Пришлось сунуть сотню гоби.
Коммерсант вытащил бумажник и отсчитал двести гоби. Что дальше было с коммерсантом, Померанцев с Кутищевым не знали. Больше в этот ресторан они не заходили.
Глава одиннадцатая
В это ясное майское утро Арышев встал поздно, так как до полночи читал. Теперь он жил один, редко ходил в клуб на танцы. Перечитал всю библиотечку Дорохова. Много писал. Не расставался с блокнотом и на совещаниях. Наблюдая за товарищами, он записывал характерные черты в лицах, манеру держаться, говорить. Были «сфотографированы» многие офицеры полка.
Через окошко в землянку заглянуло солнце. Подошло время идти на завтрак. До слуха Анатолия донесся выстрел. Затем второй, третий.
Что это? Такого еще не было, чтобы в Копайграде стреляли. Лейтенант схватил с вешалки фуражку и выскочил из землянки. Навстречу ему бежал Шумилов. Захлебываясь от радости, выпалил:
– Товарищ лейтенант, войне конец!
– Откуда узнал?
– По радио передали: Германия капитулировала!
Радостная весть облетела все казармы, весь гарнизон. Слышались стрельбы, крики «ура».
Арышев догнал группу офицеров, спешивших в казармы. Среди них был Быков.
– Анатолий Николаевич, с победой! – крикнул он и стиснул Арышева в крепких объятиях. Потом вынул из кобуры пистолет и выпалил трижды вверх.
У казарм ликовали солдаты. Они обнимались, поздравляли своих командиров. Увидев Быкова с Арышевым, Старков с несколькими бойцами кинулся им навстречу.
– Качнем в честь победы!
Арышев пытался освободиться от них, но сильные солдатские
– Товарищ лейтенант, из штаба полка поступила телефонограмма – всех на митинг.
– Стройте роту.
Возбужденные и радостные солдаты долго не могли успокоиться.
Арышев поздравил их с победой, и рота замаршировала к плацу, куда шли подразделения от всех казарм.
Полк выстраивался четырехугольником вокруг трибуны. Воронков встречал прибывших и указывал им место, куда становиться.
Вскоре прибыл командир полка с заместителем по политчасти майором Дубровиным и начальником политотдела дивизии полковником Бодровым. Они поднялись на трибуну. В наступившей тишине громко прозвучал голос Бодрова:
– Дорогие товарищи, солдаты, сержанты и офицеры! Наша доблестная Советская Армия водрузила знамя победы над поверженным рейхстагом! Фашистская Германия капитулировала! Ура, товарищи!
– Ура-а-а! – громовая волна покатилась по пади и унеслась далеко в степь.
– Отныне перестала литься кровь наших братьев, сестер и отцов. Мы, забайкальские воины, как и весь советский народ, беспредельно рады этой долгожданной победе. Но сдавать свое оружие на хранение в склад нам рано. – Полковник поворачивался то в одну, то в другую сторону, чтобы его все слышали. – На востоке еще остался агрессор, который готовится начать с нами большую войну. Поэтому мы по-прежнему должны охранять свои священные рубежи. А если потребуется ликвидировать угрозу со стороны Японии, то не пожалеем своей жизни, чтобы выполнить долг. Слава героической армии-освободительнице! Ура, товарищи!
Солдаты ответили трехкратным «ура». А вслед за этим Воздух потрясли артиллерийские залпы. Раскатистым эхом они уносились далеко за пределы гарнизона.
В этот день солдат накормили праздничным обедом. А офицерам поднесли по стопке водки, оставленной от присланных к Первомаю подарков.
Арышев с Быковым сидели за одним столом. Илья Васильевич сиял от радости, а в душе его все трепетало:
– Победа! Сколько людей ждали ее! Только не все дожили, не все вернутся домой. Посмотреть бы сейчас, что происходит в городах, как народ торжествует!.. Одним бы глазком взглянуть, что моя Марина делает. Должно, меня вспоминает…
– Но нам, Илья Васильевич, еще рано о доме говорить, – сказал Арышев, – теперь наш черед подошел.
– Теперь-то нам не страшно, – продолжал Быков. – Глядишь, еще с запада силенок подкинут. Все-таки у японцев миллионная армия, говорят. Шапками ее не забросаешь. – Все учтут. Опыт у нас большой…
На западе остывали пожарища, зажженные войной, очищались от руин села и города, а воины-победители грузились в эшелоны и спешили на восток, к границам Маньчжурии. Укрытые брезентом танки, орудия, самолеты двигались к новым позициям. Эшелоны шли днем и ночью. Из открытых вагонов и с платформ неслись песни, веселые звуки баяна. Прибыв к месту назначения, части выгружались на станциях, глухих разъездах и своим ходом двигались к границе, вливаясь в забайкальские и дальневосточные армии.