В теле пацана 4
Шрифт:
— Эй, господин сэр, притормози, — раздаётся от мужчины, который пробует меня придержать, подступая со спины.
Отвлекает на себя, благодаря чему Ольви успевает закрыть дверь.
Смотрю на назойливого. Второй подкатывает с хмурым видом, готовый драться. Понятное дело, что они считают правильным, что защищают свою подругу. И я борюсь с порывом просто оторвать им головы, тогда уж точно дров наломаю таких, что вряд ли смогу всё исправить. Хотя если успею спрятать трупы, может и обойдётся.
— Мужики, давайте на чистоту, —
Оба в ступор, рты раскрыли. А я беру ей и отрываю кусок перил, будто они из фольги сделаны. Комкаю со скрипом и бросаю перед самым смелым.
— Вы её даже при всём желании защитить не сможете. Вразумили, человечки?
Закивали нервно, по лестнице не попадая по ступенькам, попятились, за перила держась, будто гравитация с ними шалит. На пролёте ниже на задницы плюхнулись, один на другого сел. Не знаю, наверное, всё — таки мои глаза дикие так подействовали.
Дверь квартиры распахнулась внезапно.
— Не трогайте его! — Вскрикнула Ольви, вероятно думая, что меня уже бьют.
И увидев, что я стою, как стоял, с рывком обратно попыталась закрыть. Но уже поздно, я легко отобрал дверь и вошёл.
— Что мне сделать, чтобы ты ушёл? — Прошипела, пятясь. — Я не хочу делать тебе больно, хотя руки так чешутся. Просто уйди, ты можешь. У тебя там, наверняка, много более интересных дел. Оставь мне мою жалкую и никчёмную жизнь.
— У тебя всё хорошо, прекращай, — брякаю, наступая. Мы уже на кухне.
— Вот именно, — соглашается, раздувая ноздри. — У меня всё хорошо. А эти два ужасных дня станут мне очередным уроком.
Хмурая, строгая, боевая. Ни слезинки в глазу. Бьётся за себя и своё достоинство, как считает. Залюбовался на миг, позабыв о том, что на краю пропасти стою с ней.
— Кристиан, я в последний раз спрашиваю, — раздастся от неё грозное, и я вижу, как на ладонях заискрились голубые контуры атакующих заклинаний. — Что мне сделать, чтобы ты ушёл по — хорошему?
Могу убрать контуры с её ладошек, и даже на язык наложить немоту. Но это будет недружественный акт.
Поэтому даю ей возможность снизойти до меня.
— Уйду, если спокойно выслушаешь, не перебивая, — отвечаю ей на выдохе. — Когда изложу то, зачем пришёл, расскажу причину, по которой здесь, у тебя язык не повернётся выгнать меня. Если всё же выгонишь по упрямству и своим принципам, больше не появлюсь в твоей жизни. Но сразу предвосхищу возражения, двести тысяч в банке на твоё имя забирать уже не стану. Бумажка — это лишь уведомление о вкладе, есть она или нет, всё твоё. Пусть это будет компенсация за то, что по моей вине не склеилась жизнь с этим Гирингом. Поверь мне, это даже к лучшему.
Секунд десять она прожигает меня испытывающим взглядом.
— Откуда ты узнал… — вырвалось из неё сквозь зубы.
— Что именно? Что ты просидела трое суток в тюрьме, а этот лорд просто от тебя отказался?
— Всё это, — выдала несколько угрожающе.
— Я искал тебя, начав с «Мальвинок», ведь ты раньше красила волосы в синий цвет. И там про некий скандал припомнил дедуля эксперт по странным инструментам, он же скрипач.
— Дедушка Яким, знала его, — прокомментировала спокойно.
— Он же и вывел на Гилинга. Я встретился с ним и спросил, где мне тебя найти.
— И что он ответил? — Спросила Ольви, едва скрывая волнение под напыщенной сварливостью.
Вот же чёрт. Она всё ещё его любит.
— Дословно или…
— Всё, как он сказал. Говори, — затребовала строго.
— К счастью для моей репутации тогда большой скандал удалось избежать, — практически цитирую. — Кажется, у неё была мастерская в промышленном квартале, около котельной Жолена Минта. Амбициозный проект, который не окупился. Недалёкого ума девушка. Вложила кучу таланов в магию искр, заложив наследство, но прогорела, цикл назад Сотня издала закон о запрете магии. Теперь она банкрот, погрязший в долгах. Жалкое зрелище.
Закончил с трудом, вылавливая в процессе, как ей больно. Сказал, как есть. Пусть не по — мужски выглядит. Но он мне не друг. А она попросила.
Ольви потупила взгляд и присела боком за стол задумчивая.
С опаской опустил на стул свою задницу напротив.
— Это в его стиле. Когда — то он другую при мне называл «жалким зрелищем», — произнесла Ольви негромко и удручённо.
— Не знаю, что ты в нём нашла, — брякнул, и Ольви снова подняла на меня свой грозный взгляд.
— Не твоё дело, понял? — Хмыкнула. — А теперь рассказывай, что хотел и вали. И не делай свои брови так, тошнит уже.
Мне вдруг стало смешно. И я не удержался. Смех забил изнутри. Это нервное. Даже лицо руками закрыл.
— Смешно тебе? — Огрызнулась.
— Прости, я над собой, — признался. — Всегда был уверен, что они хорошо действуют на женщин.
— Ты серьёзно? — Ахнула даже. — Такой наивный, честно.
— Ну да, бастард, которого облизывают, жизни не видел. Вырос в обществе подхалимов и лизоблюдов. Когда писаешь в штаны, они хлопают в ладоши с радостными криками, какой молодец, а как вкусно пахнет.
— Ты закончил? — Бросила в нетерпении. — Пять минут, и моя смена. Я слушаю, и ты исчезаешь.
— Хорошо, тогда перехожу к сути, — с этими словами достаю первый камень «Синий глаз дракона».
Из — за свечения, держу его завёрнутым в плотной тряпке, перетянутой резинкой, которую сейчас снимаю, а тряпку следом разворачиваю перед её носом. Голубые глаза Ольви ещё недавно тлеющие похуизмом начинают расширяться стремительно по мере того, как я оголяю артефакт.
— Возьми и скажи мне, что это, — говорю с нажимом, пододвигая по столу Камень на тряпочке, который сразу же добавил в комнату голубого света.