В темном-темном космосе (сборник)
Шрифт:
И что теперь делать?
Эдгарсон оглянулся на дорожные указатели возле маленького космопорта. К счастью, они были на фаммийском, одном из распространенных языков галактики. Планета называлась Пориф. Раньше про такую он никогда не слышал.
Одна из табличек указывала на город Миф. Сунув руки в карманы, Эдгарсон двинулся в указанном направлении, шаркая ногами о грубое шоссе.
«Это конец, – сказал он себе. – Надежды никакой. Мне ни за что не выбраться с этой планеты».
Четыре раза он зарабатывал состояние и четыре
«Я обречен, – думал он. – С тем же успехом можно повеситься».
Случайный автомобиль едва не сделал повешение излишним. Антикварный бензиновый драндулет мчался по шоссе со скоростью сто километров в час. Эдгарсон услышал рев мотора и обернулся. Авто было уже совсем рядом, его мотало из стороны в сторону. Эдгарсон вытаращил глаза: машина неслась прямо на него.
В последний момент, сбросив оцепенение, Эдгарсон отпрыгнул в придорожный ров.
Автомобиль остановился в тридцати метрах поодаль.
– Сумасшедший! – крикнул Эдгарсон предположительно по-фаммийски. Самоубийство – это, конечно, хорошо. Но когда тебя чуть не сбивают насмерть… – Эй, что ты делаешь? – крикнул он человеку, который начал сдавать машину задом. – Хочешь повторить попытку?
– Мне ужасно жаль, – сказал водитель, любезно улыбаясь. Он был крупного сложения, краснощекий и рыжеволосый. – Вот уж не хотел тебя напугать.
– Напугать? – рассердился Эдгарсон. – Черта с два. Ты меня чуть не убил!
– Ничего подобного. – Здоровяк внимательно оглядел Эдгарсона. – Ты еще не в том возрасте.
– Да ладно, – сказал Эдгарсон. – Умереть можно в любом возрасте.
– А-а, ты, наверно, с другой планеты, – догадался рыжий. – Я не сразу обратил внимание на твой акцент. Что ж, приятель, здесь ты не можешь умереть. По крайней мере, не сейчас.
– Я могу умереть в любом месте и в любое время, когда захочу, – сказал Эдгарсон и почувствовал себя глупо.
Рыжеволосый задумался на секунду, потирая нос веснушчатым указательным пальцем.
– Сколько тебе лет? – спросил он.
– Тридцать шесть.
– Так я и подумал, ты примерно моего возраста. Здесь, на Порифе, ты не можешь умереть, пока тебе не исполнится сорок четыре. По крайней мере, не в текущем цикле.
Эдгарсон не нашелся что ответить. Он просто удивленно разинул рот.
– Меня зовут Фаулз, – представился мужчина. – Могу подбросить до города.
Эдгарсон забрался в машину, и уже через несколько секунд Фаулз закладывал крутые виражи.
– Ты убьешь нас обоих, – охнул Эдгарсон. Пейзаж за окном со свистом проносился мимо.
– Может быть, я и в состоянии эйфории, – сказал Фаулз, – но статистика не подтверждает твои страхи. Я не убью ни тебя, ни себя. А машина застрахована.
Остаток пути Эдгарсон стоически хранил молчание. Пока он не выяснит, что представляет собой Пориф, лучше держать язык за зубами. Не хватало
Среди великого множества планет цивилизованной галактики встречаются довольно-таки странные места, где благоразумие и здравый смысл не стоят ни гроша. Где закон гравитации отменяется на шесть месяцев в году, а постулаты земной науки воспринимаются как изящные фантазии.
Законы мироздания в формулировке ученых Земли и Пояса нисколько не волновали древнюю матушку-природу. Возможно, ей просто наскучило создавать однотипные Вселенные. Поэтому Эдгарсон вполне допускал, что здесь, на Порифе, он может умереть только по достижении сорока четырех лет.
– Вот мы и приехали, – радостно сообщил Фаулз, останавливаясь перед кирпичным домиком в пригороде. – Что я еще могу для тебя сделать? Какое-нибудь одолжение?
«Да, парень явно в состоянии эйфории, – подумал Эдгарсон. – Но это не повод отпускать его просто так».
– Временно я стеснен в средствах, – начал он вкрадчиво. – Может быть, ты…
– Ни слова больше, – прервал его Фаулз. – Будь моим гостем. Заходи в дом, располагайся. Сейчас я не могу отказать тебе ни в чем.
– Точно ни в чем? – Глаза Эдгарсона прищурились.
– Почти ни в чем. У меня сейчас пик альтруизма. Одна из моих особенностей. Конечно, через день или два это пройдет. Вероятно, потом я буду очень жалеть. Но сейчас – добро пожаловать!
Возле самой двери Фаулз остановился.
– Не обращай внимания на мою сестру, – прошептал он. – Настроение у нее не очень. Ты же знаешь, какими несносными бывают астеники. Сейчас она выбирается со дна депрессивного провала. Будь с ней добрее. – Он громко рассмеялся и толкнул дверь.
Внутри было именно то, чего Эдгарсон ожидал от жилища отсталой атомной эпохи: бугристые диваны, кляксообразные картины на стенах, нелепые шторы и дутые кресла.
Эдгарсон настороженно огляделся, пытаясь просчитать свои следующие ходы. Или его покровитель слегка съехал с катушек, или на этой планете и правда кроется нечто уникальное. Депрессивный провал! Даже жители продвинутых регионов не оперируют в быту такими терминами.
– Наверное, ты психолог, – предположил Эдгарсон, усаживаясь в кресло.
– О нет, – улыбнулся Фаулз, – я пожарный. Время от времени.
– Время от времени?
– Ага. Сейчас у меня каникулы. Как и у всех наших.
– Тогда кто тушит пожары?
– Какие пожары? – удивился Фаулз.
Эдгарсон хотел было начать все заново, но тут вошла депрессивная сестра.
– Ох, как же я устала, – простонала она и рухнула на диван, игнорируя присутствие гостя.
Пару секунд он разглядывал ее, но, вспомнив о приличиях, быстро вскочил на ноги. Девушка была рыжеволосая, как и ее брат, но гораздо стройнее. Фаулз сказал, она – астеничка? Да, худощава, но и отчетливые припухлости, свойственные женскому полу, все на своих местах.