В тени алтарей
Шрифт:
Настоятель нахмурился. Человек он был упрямый, но задевать начальство боялся. Если уж науяпольский прелат заступился за Васариса, то для настоятеля Платунаса сам собой напрашивался вывод: измени тактику! Науяпольский прелат — это тебе не кто попало! У себя на гумне можно вместе с ксендзом Стрипайтисом ворчать на него, метать громы и молнии, но ставить ему палки в колеса — опасно.
Беседа калнинского настоятеля и первого викария и в самом деле происходила на гумне. Сидя на солнышке, оба ксендза наблюдали в открытые ворота риги, как дворовый кузнец возился возле молотилки.
— Пожалуйте обедать!
— Юнца позвала? — обернулся к ней настоятель.
— Ждет вас, батюшка настоятель.
— Юле, — окликнул ее Стрипайтис. — Понравился тебе юнец?
— Как не понравится, ксенженька! Такой-то хороший ксенженька. А исповеди как слушает! Вчера забежала я в церковь, когда покойника привезли. Думаю, дай погляжу, как бабы станут над своим Пятрялисом вопить. Ах ты, милостивый боже, — уж так вопили, так вопили — глядя на них, сердце разрывалось. А всех лучше старуха Мотузене: плачет и приговаривает. А ксендз Васарис, гляжу, принимает с исповедью. Поверите ли, ксенженька — Андрюса Пиктуписа, рыжего-то! Вспотел весь ксендз Васарис — очень уж долго поучал его. Гляжу потом — к причастию подходит. Нарочно поглядела.
— Только и дела у тебя — шнырять возле исповедальни, — выбранил ее настоятель. — Ты вот сама ступай к исповеди, а то язык у тебя очень длинный и лености много.
— Схожу, батюшка настоятель, схожу! Мы с Агнешкой сговорились. Очень уж хочется послушать, как ксендз Васарис на исповеди поучает.
Ксендз Стрипайтис подмигнул настоятелю и сказал:
— Знаешь что, Юле? Ты посоветуй всем богомолкам, чтобы они шли на исповедь к Васарису. Теперь ксендзы в первый год после рукоположения дают отпущение грехов на семь лет.
— О господи! Да вы, ксенженька, огласите с амвона.
— Нет, оглашать нельзя. Это только для самых близких такая милость.
Юле, взметая пыль, помчалась с радостной вестью на кухню.
За обедом в этот день было веселее. Даже настоятель раза два обращался к Васарису, а ксендз Стрипайтис, улучив удобный момент, многозначительно улыбнулся и обратился к своему молодому коллеге:
— Ты и не угадаешь, ксендз Людас, какой гостинец я тебе привез из Науяполиса.
— Гостинец? Мне? Вот не ожидал.
— Да, да. Поклон от одной красавицы.
Людас почувствовал, как бьется у него сердце, а лицо неудержимо краснеет.
Заметив его замешательство, Стрипайтис еще больше прищурил маленькие, заплывшие глазки и затрясся от сдерживаемого смеха.
— Покраснел-то как, бедняжка! Ну, ничего, ничего… барынька warta grzechu, и даже 'smiertelnego [111] . Только я сказал, что Васарис в Калнинай, глазки у нее так и заблестели… И ко мне сразу стала
111
Стоит греха, и даже смертельного (польск.).
— Ну-ка, что там за романы? — заинтересовался настоятель.
— Теперь пускай рассказывает сам Васарис. Моя роль на этом кончилась.
Но Васарис стал отнекиваться; он, право, не знает, кто ему шлет поклон. В Науяполисе у него нет никого знакомых, и он может ошибиться в своих предположениях.
— Не ошибешься, брат. Даю голову на отсечение, что ты думаешь о госпоже Бразгене.
— Что за госпожа Бразгене? — снова вмешался настоятель.
— О, это первая науяпольская красавица и симпатия ксендза Васариса.
Юле, подававшая в это время на стол, загремела тарелками, точно выражая свое негодование на подобные речи духовных пастырей. Васарису стало неловко, но старшие ксендзы не обратили на Юле внимания.
— Скажите на милость, — удивился настоятель. — Симпатия?.. Как это симпатия?
— Очень просто. Почему молодая красивая женщина не может симпатизировать молодому красивому ксендзу — и наоборот? Ведь вот и Юле призналась, что ей нравится ксендз Васарис. Правда, Юле?
Но Юле хлопнула за собой дверью и только издали что-то ответила.
— Не вводите в соблазн прислугу, ксендз Йонас, — сказал сконфуженный Васарис.
— Ну, брат, скорее Юле введет тебя в соблазн, чем ты ее.
— А где вы встретились с госпожой Бразгене?
— Да у нее же. Осенила меня одна удачная мысль. Надо, думаю, познакомиться с доктором Бразгисом. Его ведь выбрали в центральное правление «Сохи», — значит, надо поддерживать отношения. Я и решил пойти полечиться. С желудком что-то не в порядке. Пошел. Народу в приемной порядочно, но меня, как лицо духовное, ввели в гостиную. Тут мне и довелось поговорить немного с госпожой Бразгене. И с доктором мы поладили лучше некуда. Говорят, он вроде как социалист, но барынька, видать, духовенства не чурается.
— А вы откуда ее знаете? — обратился настоятель к Васарису.
— По соседству жили, ксендз настоятель. Она племянница клевишкского настоятеля каноника Кимши. До замужества и жила у него. Во время каникул я иногда бывал у них.
— Кимши? — нахмурился настоятель. — Терпеть не могу этого комедианта. В толк не возьму, за какие заслуги сделали его каноником. К тому же, с сомнительным прошлым…
— Зато племянница, ух, какая симпатичная, — не переставал восторгаться ксендз Стрипайтис.
— Еще что нового слыхать в Науяполисе?
— Ах, да, четвертого октября будут праздновать святого Франциска. Прелат сказал, что непременно будут ждать кого-нибудь из Калнинай.
— Какой это день будет?
— Среда.
— Не смогу я. Поедет кто-нибудь из вас!
— Делегируем, ксендз настоятель, Васариса. Он молодой, старательный, что ему стоит!
— Мне-то все равно, — согласился настоятель. — Только заранее предупреждаю, ксендз Йонас: если позовут к больному, — придется ехать тебе самому. Так что выбирай.