В тени дождя

Епифанов Николай

– Так, может быть, это кто-то другой? Мало ли больных на свете…

– Нет, – перебил меня Антонио. – Либо тот же самый, либо тот, кто стремится быть похожим на него. Понимаете, на месте убийства он всегда оставлял небольшие записки непонятного содержания, будто пытаясь оправдать свои поступки.

– И что же там было написано в последний раз? – спросил я, все так же стоя у окна и изучая улицу.

– Точно вспомнить не смогу. Память совсем плохая, но там было что-то про фонтаны, перекрестки… Как же там было? – Антонио нахмурился, заставляя мозг работать изо всех сил. – Плевать! Все равно не вспомню.

Удивительно, что тетя Ребекка

написала мне именно сейчас. Она не писала, даже когда я закончил учебу. Ее письмо оживило в памяти давно ушедшие годы. Как тепло было тогда в детстве: никаких забот, ты наивный маленький ребенок, еще не разучившийся искренне любить. Она права. Нужно будет обязательно съездить к ней.

– Все эти наши разговоры про убийцу напомнили мне одну занятную теорию. – Я повернулся к гостю лицом. – Только не могли бы вы для начала плеснуть мне еще немного виски? – спросил Антонио, широко улыбаясь.

– А как же разговоры о том, как можно пить в столь ранний час?

– Ну что вы, доктор. Я же просто пошутил. Пара капель не смогут столь быстро прикончить мой стареющий организм.

Не произнося ни слова, я взял стакан из его рук и наполнил до краев. Может быть, это было лишним, однако пусть пьет, раз ему так хочется.

– Вы когда-нибудь слышали о теории профессора Томаса Поборски из Пражского университета о вечном покое? – излишне строгим тоном поинтересовался мой сосед.

Я внимательно смотрел на него: очки сдвинуты на кончик носа, руки сложены на животе. При первой встрече Антонио показался мне немного странным из-за резких движений, чрезвычайно подвижной мимики и манеры разговаривать так, словно он выступает на сцене театра. Но теперь, когда мне удалось познакомиться с ним поближе, я видел перед собой доброго, искреннего, но очень одинокого человека.

– Нет, никогда не слышал.

– Тогда я вам расскажу. О профессоре Поборски знают очень немногие. Основная часть его плодотворной работы пришлась на начало столетия. Всю свою сознательную жизнь он провел в Праге: жил и работал здесь, только иногда выезжая на конференции и прочие мероприятия, посвященные его профессии. И вот однажды, когда профессор Поборски был на семинаре в Лондоне и общался с коллегами, ему в голову пришла очень интересная идея. Само собой, в стройную теорию она сформировалась далеко не сразу, но уже через несколько месяцев в одном из уважаемых изданий появилась статья под заголовком «Теория о вечном покое».

– Простите, я перебью. А вы были знакомы с профессором или только читали статью? – Мой интерес не позволил дождаться окончания рассказа.

– Был знаком, – кивнул Антонио. – Мы познакомились случайно в поезде. Оба ехали в Мадрид, и наши места оказались рядом. Я заметил в его руках книгу Иммануила Канта «Критика чистого разума», и у нас завязался долгий и очень интересный разговор. Могу продолжить?

– Конечно.

– Если вкратце и не вдаваясь в подробности, то его теория заключается в том, что люди живут только для того, чтобы однажды умереть и получить наказание, соразмерное прожитой жизни. И не важно, чьими руками будет приведен в исполнение приговор. Бог, дьявол, Кришна, Будда – это все второстепенные вопросы. Он говорил о том, что тот, кто в течение жизни был несчастен и страдал, после смерти обретет вечный покой, то есть навсегда исчезнет из этого мира. Он подразумевал забвение. А тот, кто был счастлив и у кого все получалось, обречен на вечные страдания. Как вы думаете, Саймон, почему? – Антонио слегка наклонил

голову набок, ожидая услышать мой ответ.

– Возможно… – только и смог вымолвить я, а затем повисла долгая пауза. – Возможно, их счастью необходим противовес? То есть своими страданиями после смерти они уравнивают чашу весов?

– О нет, доктор! Совсем не поэтому, – категорично замахал руками Антонио. – Дело здесь в том, что, по мнению профессора Поборски, счастья в жизни возможно достичь только благодаря несчастью других. Люди становятся счастливыми в любви, делах и тому подобном только потому, что они кого-то обошли или у кого-то что-то не вышло. В том смысле, что они стали преградой на пути чужого счастья. Именно поэтому после смерти им суждено вечно расплачиваться за свой жизненный путь, проложенный по телам других. А тот, кто был несчастен и тем самым не становился ни у кого на пути, в качестве награды получит вечный покой за чистоту своей души.

– Вам не кажется, что теория слишком жестока? Она не может быть правдой, – удивился я услышанному от Антонио.

– Это всего-навсего одна из теорий, доктор. Как и многие другие философские мысли, она дает свою трактовку и объяснение нашей жизни и при этом может быть с легкостью опровергнута другой теорией, которая также ничем не подкреплена на практике. Только есть один нюанс: каждое мнение содержит в себе хотя бы крупицу истины. – Антонио снова улыбнулся и пропел пару строчек на испанском языке.

Я сделал несколько шагов по комнате, позволив себе поддаться размышлениям о теории профессора Поборски. Неужели человеческая жестокость или скорее комплексы прошлого способны создать подобную идею? Любая мысль, рожденная нашим разумом, отчасти представляет собой отражение пережитых событий. Если привести грубый пример, то я мог бы предложить представить девушку, подвергшуюся насилию: ее восприятие мужчин способно в корне измениться. Она будет их бояться или рассматривать как врагов. И вся дальнейшая ее жизнь будет основана на взгляде через подобную призму. Судя по всему, профессор Поборски также пережил некую психологическую травму, заставившую его разум породить теорию о вечном покое. И пусть Антонио действительно прав, говоря, что в любой точке зрения содержится хоть крупица правды, но я не желаю видеть правду в теории Томаса Поборски.

– Скажите, Антонио, а вы верите в жизнь после смерти? – поинтересовался я.

– Хм. Даже не знаю, как сказать, но…

Раздался громкий стук в дверь, и из-за нее послышался юношеский голос: «Доктор Саймон Брис, вас просят приехать в больницу! Доктор Саймон Брис!»

Я отворил дверь и увидел на пороге молодого парнишку в сдвинутой набок кепке. Он выглядел словно карикатура из юмористического журнала, особенно учитывая его невысокий рост, веснушчатое лицо и оттопыренные уши.

– Добрый день, – поприветствовал я незнакомого мне человека.

– Добрый день, доктор. Вас просят скорее приехать в больницу. – Парень вытер нос рукавом своего пиджака. – Я приехал прямиком из больницы. Машина ждет нас внизу.

– А что случилось?

– Сегодня нашли очередную жертву убийцы, и вас просят сделать вскрытие.

– Но к чему такая спешка? – Ради вскрытия за мной еще никогда не посылали машину.

– Не знаю. Об этом вам лучше спросить полицейских. Они будут сидеть в больнице, пока не получат результаты.

– Разве, кроме меня, некому больше этим заняться? – Я знал как минимум трех врачей, один из которых должен был сегодня дежурить.