В тени Канченджанги
Шрифт:
Шаг, секунды отдыха, наконец можно переместить тяжесть на выдвинутую вперед ногу. От усилий (да и от избытка эмоций) я весь взмок. Но уже пошли сбросы, начало ново го нагромождения, и снег стал потверже.
Тучи на горизонте тем временем сгущались, темнели и… явно приближались. Но мы продолжали путь, стараясь не обращать на них внимания.
Наконец место, до которого мы добрались в прошлый раз. Здесь следы обрывались. Мы начали кружить, влезать на высокие сераки, даже пытались одолеть ледяную стенку, думая, что выше обнаружим вчерашние следы. Да где там!
— Чёрт подери, как же
Наконец Рогаль, спустившись значительно ниже, заметил следы, уходящие вправо по одному из возвышающихся сбросов. Однако мы радовались недолго. Следы оказались такими нечеткими, что в конце концов мы очутились перед снежной стеной высотой в несколько метров. Тогда обнаружили, что и группа Вальдека тоже здесь кружила. После часовых бесплодных поисков мы, усталые, уселись на рюкзаках. Гряда облаков распространилась уже над долиной Рамтанга. Впервые за время нашего путешествия назревало что-то серьезное.
— Ну, дали мы маху, придется возвращаться, — первым капитулировал я. Рогаль не протестовал. Видно, и ему не улыбалась перспектива бивака во время вьюги.
Вероятно, мы успели бы проскочить. Жаль, что ухлопали столько времени на поиски их следов. Шли бы прямо там, где можно пройти, — рассуждал я вслух. Рогаль по-прежнему отмалчивался.
— Ну что ты скажешь?
— Пошли, — коротко бросил он.
Несмотря на глубокий снег, спуск закончился благополучно. Там, где мы слишком глубоко увязали, приходилось съезжать на ягодицах. Только верхнюю часть ледника одолели с трудом. Значительный отрезок пути пришлось ползти на коленях, но и тогда снег часто не выдерживал. Постепенно становилось все более сумрачно, пошел дождь, а мы все еще переползали по мосткам над трещинами. Едва мы спустились ниже, как повалил мокрый снег, превратив нас в снеговиков.
Промокшие до нитки, мы наконец добрались до базового лагеря. Было уже больше шести. Никто не вышел нам навстречу. В кухне никого не оказалось. Полное безлюдье. Что за удручающее зрелище!
«Да ведь сегодня трое спустились вниз», — сообразил я и рявкнул:
— Соболь, Юзек!
В нашей палатке царила тишина, в «рондо» Соболя что-то зашелестело, и до нас донесся сдавленный, заспанный голос:
— А-а-а, я так и знал, что вы спуститесь. Ну, как дела? У нас свирепствовал дьявольский ветер. Начисто сорвало крышу на кухне. Дождь и мокрый снег. Обед пришлось готовить в верхнем «рондо».
Из палатки выглянул Сонам.
— Sahb, I have boiling water, but no soup! (Саиб, есть кипяток, но нет супа!)
Кипяток! Значит, лишь он один поджидал нас.
Медленно стягивали мы с себя мокрые свитера, брюки. Размокшие ботинки имели жалкий вид. Только рукам дождь и снег пошли на пользу они стали чистенькие, белые, отмытые водой. Я влез в палатку и зажег свечу. Юзек успел лишь пробормотать:
— Гардас оставил тебе спальный мешок. — И воцарилась тишина.
Раздевшись почти донага, я вполз в спальный мешок и молча, съежившись, ждал, когда согреюсь. Пламя свечи беспокойно трепетало, словно бы собирался явиться дух, а за стенами палатки однообразно шелестели мокрые хлопья снега. Через некоторое время в рукаве палатки возникла покрытая снегом рука Сонама с котелком и дымящейся кружкой.
Когда я проснулся, солнце ярким раскаленным шаром уже висело над Рамтангом, но воздух еще был холодный.
Из нижнего «рондо» выкарабкался Соболь в своем неизменном вязаном шлеме, потом Рогаль.
— Что на завтрак? — спросил я у Марека. — Мы заслужили кое-что получше, чем обычно!
Он с благоговением извлек из контейнера банку растворимого кофе марки «Инка», единственную оставшуюся у нас, потом начатую пачку порошкового молока.
После завтрака каждый из нас принялся мыть свою посуду, скромно заняв место у ручья.
Чистые и посвежевшие, мы собрались на кухне. Крыша спасала от ослепительно яркого света. Мы закурили сигареты, и беседа снова коснулась каравана, а позже — нашего возвращения. Поездка на «фиатах» через добрую половину Азии и Европы рисовалась парням как увлекательнейшее приключение. Уже не покорение Кангбахена, а эта заманчивая поездка превращалась в желанную цель. Мы не говорили еще, что отказываемся от нашей горы, однако перспектива восхождения на вершину представлялась крайне далекой, почти нереальной. «Прогулка» на машинах ждала нас наверняка, а как будет с горой — чёрт его знает.
— Панове, надо ясно сказать себе, что мы проиграли. — Соболь сделал глубокую затяжку и продолжал говорить так, словно бы наше фиаско не вызывало у него сомнений.
— Еще есть время, — пытаюсь прервать его.
— Меньше месяца… Это слишком короткий срок. Нет, старик, чего ради я буду с тобой спорить! Ты только выгляни из кухни: можно ли одолеть такой пик за четыре недели? Я решил возвращаться в Польшу не позже 25 мая. Тогда уже придет муссон, и ты хоть стань на голову — ничего не сделаешь. А ведь предстоит еще обратный путь, и он займет не меньше месяца. Мне необходимо вернуться на службу 22 июня, как раз в тот день, когда заканчивается наш отпуск. Я однажды уже принял решение, что не откажусь от нормальной жизни, а в ней помимо семьи главное — моя работа.
— Отпуск наш клуб наверняка продлит, — вставил Рогаль.
— Ты веришь в добрых духов? Если сам не позаботишься о себе, никто этого не сделает! Впрочем, у меня на работе такие отношения, что я больше уже не могу продлевать отпуск.
— Не волнуйся, Петр все устроит.
— Устроит?! Он уже устроил — с нашей экспедицией! Устроил — лучше не надо! Чего ради он связался с этим самолётом?! Теперь мы отсиживаемся здесь без снаряжения, мерзнем по ночам. Через два дня кончится барашек, есть будет нечего. И всем нам придется спуститься вниз.
— Соболь, отведешь душу на обратном пути в машине. Вот увидишь, в Кабуле мы отправимся есть настоящий шашлык.
Мы начали болтать о Дели, Лагоре, Кабуле, Тегеране и заметно повеселели. Меня радовало возвращение на машинах, хотя сейчас я с нетерпением ждал прибытия каравана и Весека. Мысль о том, что он скоро здесь появится, поддерживала меня. Мы очень близко с ним сошлись, и оба хорошо знали, что в горах во многом недурно дополняем друг друга, а самое главное, в связке из нас получается выносливая двойка.