В тени луны. Том 1
Шрифт:
Этот крик не был похож на крик животного. Алекс вскочил на ноги и, увидев того, кто издал этот душераздирающий крик, бессильно отклонился назад, прижавшись спиной к скользкому камню колонны.
На каменной плите было распластано отнюдь не тело козленка. В лужице крови, стекавшей ручейками с плиты, лежал ребенок. Белый ребенок. Алексу бросились в глаза пшеничные волосы и маленький ротик, раскрытый последним криком ужаса и боли. Горло было перерезано, и в нем зияла огромная дыра. Это был мальчик. На вид ему можно было дать не больше трех-четырех лет. Его маленькое тельце неестественно белело на камне, залитом яркой алой кровью.
Слепая, безумная ярость охватила Алекса. На минуту он потерял рассудок и всякую мысль об осторожности. Рука его скользнула за отворот свободной патанской рубахи и пальцы
Он выхватил пистолет и навел его на убийцу. Алекс только начал прицеливаться, как вдруг прямо перед ним кто-то поднялся на ноги, загородив обзор. Этот человек, разумеется, не видел Алекса и его пистолета. Просто ему тоже захотелось увидеть все без помех. На какие-то доли секунды пришлось задержать исполнение приговора монахам. И этих секунд оказалось достаточно для того, чтобы вовремя прийти в чувство и образумиться. Ослепляющий туман бешенства схлынул, и Алекс вновь почувствовал способность разумно мыслить. Да, месть за убитого ребенка была необходима. Но, с другой стороны, Алекс не имел сейчас права совершить глупость. Ставки в этой дьявольской игре были слишком высоки. От него сейчас зависели жизни и безопасность сотен и тысяч других детей, уже не говоря об их матерях и отцах… Он обязан был выйти из этой берлоги невредимым. Если он погибнет сейчас, то не сможет спасти своих соотечественников. Пусть даже перед смертью ему удастся отправить на тот свет несколько человек из этой дьявольской компании, игра не стоила свеч. Он понял, что здесь рождалась зараза, которой суждено распространиться на всю страну, если о ней вовремя не предупредить. Если его убьют, соотечественники не услышат его голоса. Нияз? Он тоже погибнет, так как обязательно полезет в драку, если услышит, что Алекс обнаружил себя.
Алекс быстро убрал пистолет обратно под рубаху и вытер рукой пот с глаз. Страшный ритуал жертвоприношения приковал к себе взгляды и внимание всего сборища. Никто не обратил на Алекса никакого внимания. Алекс бессильно опустился на свое место и только сейчас почувствовал, что его всего колотит. Человек, который невольно уберег его от совершения трагической ошибки, ушел куда-то в темноту и освободил Алексу обзор.
Один из монахов вновь кинул что-то на жаровню, и она в очередной раз взорвалась ярким, шипящим пламенем, выхватив из полумрака несколько лиц сидевших поблизости людей. Одно лицо особенно привлекло внимание Алекса. Смуглая, злорадно ухмыляющаяся рожа, искаженная ненавистью и возбуждением. Глаза были широко раскрыты, блестели и были кровожадно устремлены на страшное место жертвоприношения. Красные камни, видимо, рубины, украшали его уши и сверкали на дрожащих руках.
«Эту рожу я навеки запомню!» — подумал с ненавистью Алекс.
Затем состоялся ритуал, который Алекс мог наблюдать свободно, но смысла которого не понимал. Затем он увидел, как теплую кровь принесенной жертвы влили в блюдо с мукой. Один из монахов стал замешивать тесто. Алекс рассеянно следил за привычными движениями его рук. Сколько раз он уже видел, как замешивают тесто на дорогах, у костров, на базарах… Он догадался, что монах готовит чуппатти. Под оглушающий аккомпанемент каких-то хриплых голосов, выкрикивающих заклинания, и под грохот барабана тесто было замешано. Ему придали нужную форму, умяли и бросили на металлическую тарелку, укрепленную над жаровней. А толпа все продолжала безумно раскачиваться из стороны в сторону, кланяться и биться об землю в состоянии гипнотического исступления.
Наконец тарелку сняли с огня, и служители Кали разломали хлеб, от которого исходил дымок. Делая это, они непрерывно бормотали себе под нос молитвы богам и заклинания дьяволу. Эти заклинания были древними, как само Зло, как те заклинания, которые произносились в храмах Молоха. Человеку с рубиновыми серьгами передали квадратный отрез шелка. Он принял на него куски чуппатти от монахов.
— Да разнесется этот знак по всей земле нашей! — возопил самый высокий из монахов, вскинув руки над головой. — Пусть о нем узнают в каждом уголке страны!
Он рухнул на землю и стал корчиться в судорогах на каменном полу. Второй монах подлил масла на жаровню, и скрипучее пламя вновь взвилось до потолка на пару секунд, а потом опало. Барабан ударил в последний раз и смолк. Молитва оборвалась на длинной, ноющей ноте. Сводчатая комната вдруг погрузилась во мрак и тишину. Только буро-красные уголья жаровни тлели, словно зловещий глаз дьявола.
В темноте раздался негромкий голос:
— То, чему все вы стали свидетелями, накрепко повязало вас всех. Если слух об этом дойдет до англичан, каждый из вас будет повешен. В глазах Компании и ее правительства все, кто был здесь сегодня и видел все, будут признаны виновными в смерти того, чья кровь пролилась на камень. Хорошенько запомните мои слова и не соблазняйтесь предательством!
Голос смолк. Прошла еще минута, и люди стали молча один за другим подниматься со своих мест и проталкиваться к лестнице шахты, стремясь побыстрее выйти на свежий ночной воздух.
Они появлялись из глубины шахты по одному, словно муравьи, выползающие из норы. Никто не останавливался. Все, стремясь избежать встречи друг с другом, старались поскорее исчезнуть в ночной тьме.
Факельщики ушли. Мощеный камнем двор, окруженный стеной джунглей, сумрачно освещался только звездами да убывающей луной. Алекс вступил в черный коридор оврага. Путь ему освещал один-единственный шираг [36] , который был оставлен на выступе у выхода из узкого туннеля. На секунду огонек исчез — его заслонил человек, идущий впереди Алекса. Вот он скрылся в туннеле. Через минуту туда же вступил и Алекс.
36
Маленькое глиняное блюдце, залитое маслом, в котором плавал кусочек хлопчатобумажной ткани в качестве пакли.
Глава 17
Спустя несколько минут Алекс уже карабкался вверх по козьей тропке в дальнем от развалин конце оврага. Поднявшись, он оказался в зарослях высокой травы, росшей на краю открытой равнины.
Когда он проходил мимо нависающей тени шипового дерева, кто-то схватил его за руку. Алекс услышал шепот:
— Это я, брат.
— Назад! — тут же сориентировался в обстановке Алекс.
Он схватил Нияза за руки и силой утащил обратно в заросли высокой травы, откуда тот появился на тропинке. Сам Алекс тоже спрятался. Через полминуты из оврага появился очередной участник тайной встречи, который торопливо прошагал мимо того места, где прятались Алекс и Нияз. Это был садху. Его измазанное сажей тело серело под лунным светом.
— Ложись! — прошептал Алекс Ниязу, вытянувшему было шею, чтобы рассмотреть получше индуса. — Ложись, тебе говорят!
Они вжались в сухую землю, надежно укрываемые шатром пыльной и острой травы, и молча следили за тем, как мимо них один за другим торопливо проходили люди, появляющиеся из оврага. Все они направлялись в деревню, огни которой мерцали вдали. Каждый человек строго держал дистанцию между собой и предыдущим, то и дело воровато оглядывался по сторонам и через плечо назад. Мимо Алекса и Нияза проходили в темноте садху, сипаи, торговцы, горожане и фермеры, последователи Книги Пророка, обладатели святых нитей — брахманы, ученики Баба Нанака, фанатики Кали…
— Разделяй и властвуй, — прошептал про себя Алекс, наблюдая за проходящими из своего укрытия.
Участники встречи быстро шли мимо, бесшумно ступая по тропе. В тишине поздней сентябрьской ночи было отчетливо слышно только их взволнованное, прерывистое дыхание.
Алекс думал о том, что пока эти люди будут разделены кастами и религиями, судьба их всегда будет зависеть от милости победителя, но стоит им объединиться, как они подомнут под себя кого угодно, хотя бы одним своим численным превосходством.