В тени молнии
Шрифт:
Каприк торжественно отсалютовал Демиру и спрыгнул с коня.
– Приветствую тебя, победоносный Граппо! – провозгласил он.
Остальные принялись вторить ему, одни с энтузиазмом, другие вяло. Демир продолжал разглядывать своих штабных, оценивая каждого, проникая в тайны, скрытые в их глазах. За радостью оттого, что он выиграл очередное сражение, скрывался страх перед ним, такой же, какой испытывали солдаты. В конце концов, сколько гласдансеров было в офицерском корпусе? Очень мало. Все, кроме Каприка, смотрели на Демира с таким видом, словно ждали, будто он заставит их пройти
– Блистательная победа!
– Всего лишь недурная, – возразил Демир. – Контратака их драгун стала для меня полной неожиданностью.
– Но ты все равно разбил их вдребезги. Черт тебя побери, приятель, погордись же собой хоть немного! – Каприк сжал руку Демира, потом обнял его и прошептал: – Посмотри через мое левое плечо. Если хочешь перейти к следующему пункту своего плана, сейчас самое время.
Взгляд Демира выхватил из толпы штабных незнакомую троицу: женщина средних лет со светлыми, как почти у всех жительниц Восточных провинций, волосами и с ней – два телохранителя. Все трое выглядели изможденными и подавленными. Демир отстранился от друга и жестом указал на них.
– Кто это? – громко спросил он, хотя уже знал ответ.
– Мэр Холикана пришла сдаваться.
По знаку Каприка женщина шагнула к Демиру, умоляюще протянув руки, упала на колени и ткнулась лицом в землю.
– Я сдаю город Холикан, – нараспев произнесла она. – Я не спрашиваю об условиях, но предлагаю свою жизнь в обмен на жизни моих подданных. Они не заслужили гнева империи.
Демир, моргая, смотрел на нее сверху вниз. Он подробно обсуждал все с Каприком. Именно в этом заключалась суть следующего шага, знаменовавшего новый этап его политической карьеры, и все же ему удалось удивить друга. Хелен Дорлани, которая стояла рядом с распростертым на земле мэром, извлекла откуда-то короткое серебряное копье и протянула его Демиру рукоятью вперед. Традиция требовала, чтобы он сначала принял капитуляцию, а потом пронзил шею мэра церемониальным оружием, казнив ее на месте.
В конце концов, она была бунтаркой – подняла мятеж и предала Оссанскую империю.
Демир поглядел на Идриана; мысль о кровопролитии, которое ему предстояло совершить немедленно и официальным образом, поколебала его уверенность. Но пробивник сделал два больших шага назад, как бы желая сказать, что солдату нет дела до таких вещей.
Демир взял у штабной дамы копье и повернулся к Каприку. Тот лишь пожал плечами. Он знал, что задумал Демир. Знал, что Демир не собирается следовать устаревшим традициям только для того, чтобы угодить собранию. Демир покрутил копье в руках, потом задумчиво похлопал рукоятью по левой ладони.
– Встань, – сказал он.
Мэр посмотрела сначала на Демира, потом на его офицеров. Казалось, она смущена тем, что ее до сих пор не пронзили копьем. Демир воткнул копье острием в землю и оперся на него, беря мэра под руку и помогая ей встать. Когда женщина выпрямилась, он протянул ей руку:
– Добрый вечер. Я Демир Граппо.
Мэр пристально смотрела на его другую руку, вернее, на эмблему гласдансера на ней. Наконец она ответила на рукопожатие:
– Я Мирия Форл,
– Надеюсь, хорошее.
Она кивнула.
– Что ты здесь делаешь? Ты же губернатор, твои земли в двух провинциях отсюда, и ты политик, а не воин.
– Воин? – Демир рассмеялся и ткнул большим пальцем в Идриана. – Вот он – воин. А я просто кое-что соображаю… так, немного. Скажи мне, Мирия, чего ты хочешь?
– Я… прошу прощения?
– Семь месяцев назад ты провозгласила независимость Холикана, объявила, что он отныне не является частью Оссанской империи. Ты разгромила две армии, заручилась поддержкой всей провинции и, насколько я могу судить, до моего появления чертовски успешно руководила восстанием. И все же… ты до сих пор называешь себя мэром.
– Но я и есть мэр, – недоверчиво ответила она.
– Значит, это не было захватом власти в личных целях? Ты не провозгласила себя монархом Холикана?
– Нет, – решительно сказала она. – Я провозгласила независимость, потому что Осса всегда относилась к нам как к провинциалам. Мы не равны и никогда не будем равны. Мы хотим справедливых налогов, местных судей и…
Демир мягко прервал ее:
– Я знаю. Я читал ваши заявления, все восемьдесят семь. Просто хотел услышать это от тебя самой.
Кто-то кашлянул за его спиной. Демир обернулся. Оказалось, что Хелен Дорлани подобрала серебряное копье, вытерла лезвие и теперь снова протягивала его Демиру.
– Генерал Граппо, по традиции вы должны пролить кровь вождя мятежников, а потом уничтожить город.
Она смущенно скользнула взглядом по знаку на левой руке Демира, будто дивилась тому, что гласдансер не готов убивать в любую минуту.
Демир проигнорировал ее и окинул долгим взглядом город, где с приходом ночи стали зажигаться огни. Он представлял себе, какой страх объял всех его жителей, только что ставших свидетелями разгрома своей армии и знавших о традициях Оссанской империи.
– Уничтожить, – негромко повторил Демир. – Заставить всех тянуть жребий, после чего они сами убьют каждого десятого. Не щадя ни стариков, ни детей. Звучит неприятно.
– Но так должно быть, – настаивала Хелен. – Это наказание.
– За что? В чем состоит их преступление? Они хотят, чтобы в их собственной стране с ними обращались как с гражданами, и все? – Демир фыркнул. – Такое наказание не соответствует их преступлению, и я этого не допущу.
– Но… – заикаясь, произнесла Хелен. – Вы должны! – Она повернулась к Каприку. – Объясните ему, что необходимо следовать традициям.
Но Демир не дал другу ответить за него.
– Какой закон требует этого? – беспечно спросил он. – Никакой. Нет такого закона. Пусть я молод, но я с четырнадцати лет управляю провинцией. Между традицией и законом есть разница, а законы я знаю так же хорошо, как свой кремниевый символ.
Он поднял правую руку и показал всем татуировку: перевернутый треугольник с молнией в центре, эмблема семьи-гильдии Граппо. На левой руке был символ гласдансера. Две татуировки, обозначавшие истинную власть в империи. Демир глубоко вздохнул: