В тени монастыря
Шрифт:
Гедеон, ослепительно улыбнувшись, оглядел собравшихся, ожидая, несомненно, если не оглушительных аплодисментов, то похвалы. Впрочем, Хйодр и Цархт тут же принялись изучать собственные ногти, а Киршт с нескрываемой досадой посмотрел прямо на парня:
– Как в точности нам это поможет? Мы им уже показывали, что вместе, и это не помешало аресту. Гедеон, каждый попусту потраченный день - это еще один день Монастыря для наших друзей. Нам нужно поторапливаться, пока их не сломили.
Улыбка Гедеона увяла.
– Спешка здесь не поможет, молодой человек, - наставительно пророкотал Цархт, - спешка годится только блох ловить.
Киршт задумчиво уставился на старика. Ведь говорил же я, новые идеи! Даже если забыть про сомнительную осуществимость - Ариан собирался запретить даже существующую, ручную Ассамблею, так что говорить о Другой?
– это было дело не недель и даже не месяцев.
– как исстари принято - со времен Владыки все вопросы Ассамблея решала...
– Едва ли следует бороться с Церковью, чтобы вернуть порядки Владыки!
– выпалил заскучавший Гарин, уловил повод для дискуссии.
– Мальчик, я, в отличие от тебя, те времена помню, - чуть ли не обрадованно завел Цархт, и Киршт сжал под столом руки в кулаки - только не снова! Но Цархт, конечно же, продолжил:
– Свободно жили, достойно жили, и всего было в достатке...
– Бесам поклонялись, колдунам прислуживали...
– в тон ему продолжил Гарин.
– Каким еще бесам, - рявкнул старик, наливаясь краской, - джены - это боги этого города и всего Сегая, дуралей! Ваша Церковь объявила их бесами... Но теперь, после стольких лет молитв, боги наконец-то услышали нас! Они проявили к нам расположение! Вы видели это на площади! Буран, взявшийся из ниоткуда. Люди, летящие, аки птицы, по воздуху! Джены вернутся к нам. Нужно просто ждать их сигнала, следовать их воле! Без их одобрения вы только дров наломаете!
Киршт не смог сдержать раздражения. Начертанное на доме имя Буреносицы было уместно - как напоминание о старых временах, как воодушевляющий клич - но это? Он что, серьезно? У Цархта, очевидно, потихоньку съезжала крыша, раз всерьез приплетал ко всему этому высшие силы. В следующий раз он, пожалуй, объявит Иана явленным дженом! А может, это он украсил стену? Киршт представил Цархта, в его обычном строгом костюме-тройке и очках, болтающимся на свивающей с карниза дома веревке, с ведерком краски в одной руке и кистью в другой - и не смог удержаться от ухмылки.
– Это все очень неконкретно, - не сдавался Гедеон, - я почему с цветами предложил? Киршт, ты пойми, мы сами сделать ничего не сможем! Нужно быть реалистами! Все, что в наших силах - это достучаться до правителей, объяснить им их ошибку. Церковь, конечно, перегнула палку... Много раз! Нельзя так с народом, совсем нельзя! Они это поймут, вот увидишь. Я уверен, что Бернд до сих пор не до конца в курсе происходящего. Наверняка ему начальник Стражи ерунды всякой наговорил, или двор его, они ж там все шпионами одержимыми. Надо все-таки донести до него нашу точку зрения, мирно, ненасильственно...
– По-моему, он вполне понял нашу точку зрения, и свою высказал тоже
– Да нет же, это был прокурор! А Бернд ведь не согласился с ним, внял защитнику, к Монастырю приговорил.
Если еще немножко поработать - то, может, и невиновными признает. Или там помилует. Вы, Цархт, все время Империю каким-то монстром видите, это непродуктивно. Нужно искать ходы, договариваться... Конкретный план нужен. Вот, например, цветочная акция...
В третий раз услышав про цветочную акцию, Киршт вспылил:
– Гедеон, ты в своем уме? Какая, на фиг, цветочная акция? Тебя просто повяжут вместе с цветами, и в Монастырь засунут!
– По какому закону?
– Да по новому закону, а если не хватит, Ариан специально для тебя эдикт выпустит!
Гедеон недовольно забубнил себе что-то под нос.
– Может, ты преувеличиваешь, и не так уж все и страшно?
– попытался разрядить обстановку Хйодр, - это все-таки не тюрьма, не эшафот, а Монастырь. Ну да, от Церкви, конечно, ничего хорошего ждать не приходится, но что уж такого страшного может произойти? В конце концов, наши могли бы и подыграть там, показать, что исправились, и их выпустят.
– И вообще, может быть, это наказание нам всем за наши грехи, за то, что пустили Церковь на свою землю, - зловеще добавил Цархт.
– А что, с бесами-то оно лучше было?
– буркнул Гедеон.
Цархт выпучил глаза от возмущения - щачинцы очень не любили, когда им напоминали об унизительном поражении от бесовских орд - и разразился длинной тирадой, которую Киршт его уже не слушал. Все как всегда, одни и те же неизменные, вечные вопросы бытия: освободила Империя Щачин или покорила его, нужно ли менять Церковь на дженов, и кем был Владыка в большей степени, тираном или просветителем. Эти диспуты были порой весьма увлекательны, но абсолютно бессмысленны, ибо ни на шаг не приближали спорящих к каким бы то ни было действием. Сколько можно говорить, пора бы уже, наконец, сделать что-нибудь!
Киршт отвернулся, пробежал настороженным взглядом вокруг - и вовремя! К их столику неторопливо приближалась вокзальная уборщица, сжимая в руках огромную серую тряпку. Надо же, какое рвение! Обычно поломойки не появлялись в обеденном зале часами, и оттого все столы были покрыты хлебными крошками, утопающими в слое белесого жира из пронесенных мимо рта суповых ложек. Гном толкнул под столом Цархта ногой - старик уже снова вещал о владыке Райшнавеле, и эта тема была отнюдь не безопасной. Конечно, это всего лишь уборщица, но она запросто могла оказаться Искательницей. Цархт замолк, и, настороженно глядя на приближающуюся женщину, опрокинул в себя стаканчик мутной водки - конечно же, исключительно для того, чтобы не вызывать подозрений.
Посмотрел на женщину и Киршт. Ну и страшна же она... Низкая, сгорбленная, глаза сощурены, с вымазанным грязью лицом, она была одета в бывший когда-то темно-синим, а ныне застиранный до белесых пятен халат, и косынку в мелкий цветочный рисунок. Замарашка, бормоча себе под нос что-то вроде "сорють тут", не торопясь подошла к столу, и начала возить по нему тряпкой, не столько собирая, сколько равномерно размазывая грязь. Трудилась она довольно долго, и Киршт уже собрался было поторопить ее, как она смахнула весь мусор со стола гному на колени.