В тени над затмением
Шрифт:
Когда Эверика оторвался от станции, отдаляясь от неё, та предстала для Аманды во всём своём тяжелом положении. Стыковочный диск был практически уничтожен. От него осталась лишь лента лабиринтов, собранных в окружность, продолжающих вращаться вокруг главной оси. Главный диск пострадал меньше, но сквозь его дыры, составляющие небольшую цепочку зазоров, проходили солнечные лучи. Главная ось выглядело преимущественно целой, с небольшими «покусами», не образовавших наружные дыры. Теперь же Аманда видела и главную антенну, выделяющуюся на фоне цепи антенн размерами поменьше, облепившими всё на самой верхней точке Андана. Каждый раз, когда Аманда отлетала и прилетала к Андану, он для неё всегда был повёрнут к Сатурну
Эверика всё дальше и дальше отдалялась от Андана, под преломление света, насыщавшего тёмное космическое небо. Палец Аманды продолжал вдавливать наращивание термоядерной мощности, и когда корабль отдалился достаточно, пилот корабля включил маневровые сопла, разворачивая машину лицом к Сатурну. Аманда сняла шлем сразу же, как резкое ускорение успокоилось, и вдохнула замшелый воздух Эверики, циркулирующий по системе включенной вентиляции. Шлем пилота коробкой закрыл её голову, погружая из одной системы мира внутрь другой, делая Аманду и Эверику одним целым. Навигационная сетка легка на глаз Аманды, рисуя перед её взором кривые линии. На этот раз никакой баллистики. Сатурн покрылся географическими метками. Одни векторы, лежащие на планете, показывали движение газовых потоков в облаках, а другие вращение колец газового гиганта, обложив их неровными площадями. Курс динамо-торпеды, успевшей уже отлететь на добрые пятьдесят тысяч километров, выглядело пока-что ровно, а её скорость нарастала, но как только он пересечёт деление Кассини, программа торпеды начнёт давать сбои. Начнутся перезагрузки. Если верить Бао, то чем ближе и плотнее электроника оказывается в полях радиационных поясов Сатурна, тем сильнее схемы подвержены дефектам. А значит…
— Аманда, — Бао вызывал её по закрытому соединению.
Не хотя, она приняла разговоров.
— Аманда, тебе не успеть за торпедой. Но ты можешь…
— Я успею. На последних сорока тысячах километров торпеда замедлиться. Я как раз нагоню её…
— Ты можешь помочь нам. Тайлер и Вайсс изолированы от меня. Их участок следующий после стыковочного…
— У меня нет времени! — Эверика начала набирать скорость. Нарастающее ускорение вдавливало Аманду в кресло.
— Я не могу до них добраться!
Аманда промолчала.
— Торпеда начнёт терять скорость, да! Ещё пять-десять тысяч километров запаса из-за удаления объекта, но после C кольца программа запустит торпеду с одним единственным ускорением на перехват, который, возможно, не требуется ей корректировать. Твой аппарат тоже выйдет из строя! Да…я вижу траекторию, — Бао пытался переубедить её как мог. — Мина явно полетит через кольца, пытаясь осуществить гравитационный манёвр. Ты же не полетишь вслед за ней?
— Там нет объектов для гравитационного манёвра, — выкрикнула Аманда, борясь с ускорением.
— По отдельности — нет, но если учесть всю массу области, пролетая через щели? На подлёте к объекту вся область кишит коллапсирующими дырами. Это самоубийство.
— Да пошёл ты! — Аманда оборвала связь, ещё больше вдавив палец в стик джойстика, максимально наклонив его. По кораблю пробежало механическое рычание, выбросив в
Известие об потери шаттла, на удивление, не оказали никакого эффекта на Павила. Он принял это как должное. Как что-то, чего он ждал, но надеялся избежать. Он продолжал кричать в небо, в надежде быть услышанным любой из сторон конфликта. Леклерк, стоя позади, в нескольких метрах, орудовал на консоли, кою растянул перед собой вновь.
— Всё же следовало позаботиться, чтобы у станции было больше одного шаттла, — пожурил его Павил.
— Мне всё равно, — нервно ответил Леклерк. Как художник, он рисовал программный код перед собой, выводя его на поверхность двумерной прозрачной плоскости.
— Это почему же?
— Ты ещё не понял? — он ненадолго задержал свой взгляд на Павиле. — Я бы остался. Остался в любом случае.
— Конечно же, — Павил, в ироничной ухмылке, запрокинул голову.
— Андан — моё детище. Я не брошу его. Что бы не случилось.
— Работа всей своей жизни?
— Работа всей жизни.
Павил развёл руками в сторону, посылая этот жест самому себе. Он вновь крикнул в небо над собой, но ни Сатурн, ни «коробка с крыльями», ни Андан не ответили. В последнюю очередь ему хотелось думать о смерти, но, если так и произойдёт, то пускай он умрёт в этом мире. Хотя бы будет надежда на перенос его сознания в постфизических мир, скрытый по ту сторону завесы тёмной пустоты. С такого расстояния, отсюда, Павил мог наблюдать движение бушующих ураганов на поверхности планеты, сливающихся в красивые завихрения. Чёткость видимого была не хуже, а может и лучше реальности. Он был уверен, что, если хорошо приглядеться, то можно увидеть и торпеду, несущую холодную, но в тоже время железную волю человечества, как неминуемый апокалипсис, разрывающий живое на части. Павил слышал, как каждое кольцо звучит на своей собственной частоте, отражая, резонируя.
— Пошли меня ещё раз, — Павил повернулся к Леклерку. — Сделай мою копию и отошли туда. Мы же ещё можем это сделать?
— Антенна всё ещё функционирует, — холодно ответил Леклерк.
— Сделай это.
— Зачем? — Леклерк устало закрыл глаза, опуская голову. Его руки опустились вслед, оставив консольную панель бесхозной.
— А хочу донести одну мысль. До Ками.
— Это бессмысленно. Станция сыпется. Павил, — Леклерк посмотрел на него. — Тебе стоит присоединиться к Бао. Уверен, он придумает, как выбраться вам живыми.
— Сдался? Не отвечай, — Павил остановил его жестом. — Только сначала выполни мою просьбу.
Леклерк потянулся к консольному окну, обхватывая его по краям.
— Если честно, то я не знаю, сколько ещё будет функционировать антенна. Может и не получится.
— Поверь, получится.
— С чего бы? — Леклерк приподнял брови.
— Думаю, я знаю, чтобы я хотел донести.
— Ладно, — рука программиста прошлась по двумерной поверхности. Так стирают пыль с деревянного стола. — Скажи, когда будет готов.
Павил набрал воздуха в лёгкие, пускай и виртуального. Он посмотрел высоко-высоко в небо, пытаясь заглянуть в сущность огромной газовой планеты, двигающейся в зените, а с ней и в разум «коробки с крыльями». Он удивился, но в данный момент он не чувствовал ни страха, ни сожаления. Лишь свободу, освобождаясь от бренности. Они уже посылали данные. Посылали и символы, казавшиеся универсальными для любой цивилизации.
— Я готов, — Павил расслабился.
— Тогда начинаю.
Мир стянулся в одну точку, куда уходили все тонкие линии. Туда, где в периферии находился один объект. В этот раз никакой боли. Они передавали данные, передавали и символы. Но можно ли передать чувства? Насколько реальна эмпатия?