В тени престола. Компиляция 1-12 книга

Бушмин Виктор

Трое телохранителей были убиты мгновенно. Каждому – один точный и расчетливый удар.

Чезаре ди Висконти, потомок славного первого герцога Гильермо ди Висконти, честно исполнил свою вендетту. Теперь, он мог без стыда взглянуть в глаза всем, кто его знал. А, самое главное, его брат Лучано был отомщен…

Да! Совершенно позабыли о Гуго «Черном» де Лузиньян! Он, естественно, стал графом де ла Марш, получив ордонанс короля Филиппа. Гуго решил «подстраховаться» и взял в импровизированные заложники герцогиню Элеонору. Он «разрешил ей проехать через свои владения» только после того,

как несчастная старуха признала его права на графство Маршское…

Бедной старушке Элеоноре Аквитанской ничего не оставалось, как тут же, на месте утвердить настырного и наглого Гуго «Черного» де Лузиньяна графом де ла Марш…

Вот и поспорь со старой пословицей: «Шустрый телок двух маток сосет!»…

XVII ГЛАВА. Мнимый больной, или подготовка к отъезду в Фуа.

Каркассон. 15 июля 1221 года.

Архиепископ, как и обещал Чезаре, уехал утром. Правда, весь последний вечер, сенешалю пришлось притвориться глухим, чтобы не слышать горестные стенания Арно-Амори и не позволить ему забрать с собой хотя бы десяток рыцарей и сеньоров. Небольшая колонна во главе с архиепископом и монахами, среди которых де Леви увидел фигуру Чезаре, тихо покинула стены Каркассона и удалилась навстречу солнцу по направлению к Нарбонну и побережью.

Сенешаль решил не откладывать текущие дела в долгий ящик и приказал построить воинство, приведенное Арно-Амори в Каркассон. Он быстро осмотрел вооружение и амуницию прибывших сеньоров, разбил их на три отряда и назначил старшими трех рыцарей средних лет, которые показались ему наиболее авторитетными, проверенными в боях и надежными для командования. Двадцать рыцарей он отправил в Авиньоне, приказав им сменить английский гарнизон мессира де Клэр. Десять рыцарей отобрал мессир де Марли для пополнения своего маневренного отряда, а оставшихся воинов сенешаль поручил своему сенешалю и сыну для обороны Каркассона и его дистрикта.

Маршал прекрасно понимал, что рыцарям, отправленным в Авиньоне, придется туго, но он рассчитывал на извечную вражду подданных Нарбонна и Тулузы и отдавал отчет, что рано или поздно, к этой горстке рыцарей придется направить подкрепление. Чезаре обещал прислать наемников из Монпелье и Нарбонна, но их надо было еще дождаться.

Бушару де Марли он поручил, как всегда, заниматься своими любимыми разбойничьими рейдами по тылам противника, попросив, для приличия, быть осторожным и без надобности не лезть на рожон. Бушар нехотя подчинился, высказав сожаление о том, что враги могут посчитать его трусом.

– Успокойся, мой верный де Марли. – Ответил Ги. – мне важнее, чтобы ты был живым к моему возвращению в Каркассон.

– А ты, что, уезжаешь? – Удивился Бушар. – Как же я? Я умру со скуки без тебя…

– Ничего страшного. – Усмехнулся де Леви. – На днях прибудет де Клэр, вы с ним уже спелись…

– Жильбер?! – Обрадовался де Марли, потирая ладони. – Слава богу! С ним мы так гульнем, что стены задрожат!..

– Только, прошу тебя, – засмеялся сенешаль, – не разрушь стены Каркассона. Это еще наша крепость. И, вот что, одна просьба – присмотри за моим сыном. Он должен оставаться в крепости и никуда до моего возвращения

не выезжать! Чтобы не говорили, он должен оставаться в цитадели Каркассона. Для остальных же, я заболел, у меня какая-то заразная болезнь и меня держат в покоях, пока она не пройдет. Все опасаются чумы…

– Эх, ну ты и сказал! Не дай Боже такую заразу подцепить… – перекрестился де Марли. – А, если граф Амори, или епископ Ги начнут ломиться к тебе?

– Гони их в шею! – С серьезным видом ответил сенешаль. – Скажешь, что это ты делаешь только из любви к ним, своим воинам и всем верным католикам! Два монаха будут дежурить возле моих покоев и никого не подпустят к ним на выстрел из арбалета…

– Как скажешь, мой друг… – пожал плечами Бушар. – Пойду я, пожалуй, погоняю моих новобранцев. Надо же проверить, каковы они в деле…

– Ступай с Богом, Бушар. – Согласился сенешаль. – Только, Христа ради, не покалечь их раньше времени, они еще пригодятся в деле…

– А я тихонько… – засмеялся Бушар де Марли, развернулся и пошел во двор замка, где его рыцари знакомились с пополнением.

Сенешаль услышал трубный голос де Марли:

– Строиться, бесовы дети! Гуго! Жан! Какого *** же вы! Быстро разобрали новичков и бегом к стенам! Будем учиться пользоваться штурмовыми лестницами! После чего, всем ждать прибытия молодого де Леви, мы для него будем отрабатывать пеший бой в узких улочках!..

Ги усмехнулся в усы. Марли был верен своим повадкам, не переставая муштровать воинов даже в мирные часы…

Сенешаль всерьез задумался о той сложной политической паутине, край которой ему сегодня приоткрыл его старинный приятель Чезаре, ставший могущественным главой всего южного сектора королевской тайной службы. Ги ужаснулся мысли о том, что жизнь благородного и, несомненно, храброго графа де Фуа висела на волоске и напрямую зависела от результата беседы, которую взвалили на плечи маршала де Ла Фо. Ги надеялся, что старый де Фуа, все-таки, внемлет голосу разума и выгоды, тем самым сохранив себе жизнь.

Четыре дня прошли в томительных ожиданиях прибытия англичан во главе с Жильбером де Клэр из крепости Авиньоне. Ги рассчитывал взять пару английских рыцарей, чтобы придать как можно большую солидность и значимость своему визиту к Раймону-Роже де Фуа, ведь само присутствие английских крестоносцев в его свите должно было ясно указать графу, что и Англия теперь не сможет считаться его запасным вариантом для политических лавирований.

Ги беседовал с монахами, которых оставил ему Чезаре и убедился в их грамотности, профессиональности и, самое главное, беззаветной и слепой преданности королю Филиппу и его политике воссоединения земель королевства. Это успокоило сенешаля, придав ему некое подобие умиротворения, которое было крайне необходимо в эти дни.

Флоранс стала, на удивление, чаще приходить к нему для занятий каталонским наречием, девушка краснела и, запинаясь, объясняла свои частые посещения серьезными успехами Ги в изучении языка. Сенешаль упорно изображал невежду и, с каждым разом, ему все труднее и труднее становилось изображать забывчивость и скудоумие. Флоранс удивлялась, но сенешаль объяснял ей свои неудачи в познании языка какой-то странной слабостью, поговаривая, что, скорее всего, у него начинается какая-то болезнь. Ги лежал на постели, возле которой суетились слуги, Мария и неусыпно находись два монаха.