В тени пророчества. Дилогия
Шрифт:
Немая сцена часть вторая. Накал страстей достиг апогея, и если их срочно не разрядить, у кого-нибудь сдадут нервы и получится то самое Эльвирино «тройное убийство». А то и четверное и пятерное, если учитывать гранату в руках Семена.
Колян всхлипнул, и это побудило начать действовать.
— Насть, оставь! — я попытался подняться, но не тут то было! Руки, ноги, все тело были будто ватными! Голова кружилась, хоть возможность соображать и оставалась. Более того, мой властный окрик, сорвавшись с губ, превратился в тонкий хрипящий всхлип.
— Все, видишь, он очнулся! — констатировал Санек, глядя ведьме прямо в глаза. Настин пистолет забегал быстрее. Видно, она хотела уделить мне внимание, но боялась отвернуться, чтоб не получить пулю в затылок.
— Настя, опусти пушку, это свои… — прохрипел я.
— Это? Свои? Издеваешься? — ее голос был на грани истерики.
— Нет. Опусти оружие. И отпусти Коляна.
— Он вампир.
— Я знаю. Этот вампир заштопал в тебе дырку и поставил на ноги.
Она соизволила наконец посмотреть на меня, но краем глаза. Основное внимание все же осталось приковано к сидящим на передних сидениях.
— Это правда. Веришь?
— Что все это значит? Где мы? — в ее глазах сквозили испуг и изумление. И даже не могу сказать чего больше.
Но ответить я не успел, тошнота подступила к горлу, и я почувствовал, что опять теряю сознание.
— Назаренко! Очнись! Да очнись же! Ты, подлец, сделай что-нибудь!
Кто-то остервенело хлестал меня по щекам. И у этого «кто-то» был Настин голос.
— Не могу. Я пустой. Я все тебе отдал. — Это уже голос доктора.
— Зачем?
— Ты нам нужна. Он согласился, добровольно…
— А если б ты его убил? Он же на грани!
— Не убил же. — Тяжко выдохнул вампир. — Все под контролем.
— Знаю я вас, уродов! Под контролем у них! Давай, что сидишь столбом! Делай хоть что-нибудь!
Потом была какая-то возня.
— Дай сюда!
— Я…
— Я тебе не доверяю!
Потом укол, в нос ударил резкий запах, шибанувший по мозгам. Аммиак. Потом еще раз, сильнее. И еще.
Я вывалился из спасительного полузабытья и тяжело задышал всей грудью. Радужные круги мгновение повертелись перед глазами, а затем сквозь них проявилась картинка.
Настина грудь. Весьма и весьма недурная, даже в залитой кровью порваной блузке. Пытаясь побороть тошноту, я опустил глаза. Прямо на ее голые коленки, которыми она стояла на сидушке рядом со мной. Неплохие коленки, должен заметить! Весьма и весьма! Да, повышенный гормональный уровень после отключки, как и в прошлые разы, остался, но лицезреть живые ножки и груди было гораздо приятнее, чем потусторонние. Пусть даже и ангельские.
«О моих, как обычно, не вспоминаешь!»
«Отвали, демон. У меня и так голова болит.»
«Еще слово — и не так заболит!» — весело хмыкнула она. Это был не наезд, скорее легкая обоюдная пикировка. Ну, вот, наконец, все и вернулось на круги своя.
— Все
Я откинулся на спинку и посмотрел в ее шикарные голубые глаза. Настя стояла с пропитанной нашатырем ваткой в руке, а в глазах ее было много теплоты и заботы. Обо мне. Класс!
— Все нормально. — Кивнул я. — Не бей никого. Это друзья.
Она довольно усмехнулась при слове «не бей», но в уголках губ еще были испуг и растерянность.
Незамеченный мною сразу по причине близости представительницы слабого пола Колян сидел на полу в проходе, прижавшись спиной к дверце. Так сказать, на максимальном удалении от моей «подружки». Под его левым глазом зиял большой фингал, уже начавший отдавать фиолетовым. В руках держал приснопамятный чемоданчик, как бы загораживаясь им от возможных выпадов. Акцент скорее всего делался на психологический эффект: дескать, я врач, доктор, меня нельзя бить. На шее виднелась тонкая красная но уже не кровоточащая полоска, а в глазах читалось сожаление о собственном поступке (по приведению в рабочее состояние некой вражеской ведьмы, стервы, и вообще по жизни неблагодарной сволочи!).
На переднем сидении Санек помогал тихо матюкающемуся Семену, что-то делая с его ожогом, периодически косясь на нашу спутницу.
Я тоже посмотрел на нее и сразу же усилием воли подавил желание обнять ее за то место, откуда сии прекрасные ножки растут. Фингал доктора не вдохновлял на подвиги даже в затуманенном состоянии.
Увидев мой взгляд и правильно оценив, она хмыкнула, села рядом нормально и машинально одернула юбку, выкидывая ватку в разбитое окно и возвращая доктору флакон с нашатырем. Видно, мой правильно истолкованный взгляд переключил ее мысли в другое русло и растопил некую ледышку, мешающую расслабиться. Потому что она вновь хмыкнула и спросила уже совсем другим, спокойным и уравновешенным голосом.
— Ну?
— Что «ну»?
Я наклонился вперед, обхватил голову руками. Башка раскалывалась. Это на фоне общей слабости и тошноты.
Настя повернулась и пресекая все попытки сопротивления положила одну ладонь на затылок, другую на лоб. Из рук пошло тепло, постепенно переходящее в жар. Голова сразу стала отходить, а тошнота отступать.
— Спасибо! — я глубоко вздохнул и снова откинулся назад. Слабость еще была, но теперь чувствовал себя почти нормально. Санек, смотревший на эти манипуляции в зеркало заднего вида, лишь завистливо присвистнул.
— Рассказывай. — Настя тоже откинулась назад и закрыла глаза, тяжело дыша. Да, хоть она и помогла мне, сама ведь тоже очень слаба. Правда, моих новых друзей в этом убедить не удастся…
И я рассказал. Всё. Начиная с ее отключки. Лирические моменты, конечно, опускал, оставляя в рассказе лишь информативную составляющую, но и этого было достаточно.
— А что с учителем?
Я рассказал. И про то, как его расстреляли, и про то, что он обвинял верхушку ордена. Она подняла свои шикарные колени и уткнулась в них носом.