В тени пророчества. Дилогия
Шрифт:
Началась паника. Люди, тёртые, закаленные боями колдуны, покрывались холодным потом и бросались прочь, к лесу, как можно дальше. Я не добивал, приказав снежинкам только догонять и колоть их, ведь каждый укол — это новая порция мёртвого ужаса. Снова рокот. Справа. Обернулся.
На меня неслись тонн десять смерти. Может больше, кто их знает, сколько весят эти броневики. Замедляю время, ухожу в боевой режим. Из джипа стреляют. Я знаю, что от пуль уйти невозможно, Настя как-то говорила. А от заколдованных вообще нет никакой защиты, кроме такой же зачарованной брони. Но это так, «левые» знания,
Те тают, горят в колдовском огне пуль, но их много, очень много! И каждая хоть не на много, всего на чуть-чуть, но воздействует на кусочки свинца, сбивая с них заговоры и останавливая. Да что там, те просто сгорают от трения, соприкасаясь с мёртвым холодом и пожаром ужаса!
Краем глаза вижу, автоматчик удивлён. Конечно, он не знает о снежинках, их не видно в реальном мире. Он лишь видит, как сгорают его собственные пули. А мне и не надо никого ни в чём убеждать.
Машина летит, не снижая скорости. Да, тяжелая машина, страшная. И у меня нет против нее никаких шансов. Точнее, не было у меня прежнего, у милого паренька Мишки. А у звереныша Михаила есть! Поток снежинок, весь, сколько их есть, устремляется навстречу броневику. Это очень тяжело управлять таким количеством льда и ужаса. Они пытаются вырваться, им не нужен я и мои приказы — они лишь хотят продолжать свой дьявольский танец. Но я сильнее, у меня не потанцуешь!
От напряжения всё тело задрожало, я скривился от боли. Но мертвый смерч работал! Не доезжая метров десяти, броневик взвился в воздух. Я провожал его полет вытянутой рукой, словно зажатым кнутом манипулируя мёртвым смерчем. Вот тонны металла летят надо мной, медленно проносятся над головой, и со всего размаху приземляются на дорогу, кувыркаются. Выжил ли кто — мне не интересно.
Я выпрямился и расправил плечи. Глаза полыхнули ещё сильнее, ослепляя клонящееся к закату солнце. Оставшиеся, самые стойкие автоматчики бегут в лес без оглядки. Добить! Надо добить! Чтоб знали, на кого подняли руку! Снова взмахнул руками, мобилизуя ниоткуда, словно с земли, новые полчища своей огненно-морозной армии, чтобы послать их вдогонку, истребить всех до единого…
…Как вдруг передо мной встали умоляющие глаза Консуэлы.
Ангел хорошая. Да, Этьен — то еще мурло, но эта испанка ни в чем не виновата. Она такая же жертва, как и я. И она всегда мне искренне сопереживала, помогала, нарушая инструкции. Она СВОЯ.
Снежинки опали. Я почувствовал, что задыхаюсь, что воздуха не хватает. Грудь вздымалась, двадцатиоднопроцентная смесь кислорода входила и выходила через легкие, но дышать было нечем. Во всём теле ощущалась лишь бескрайняя пустота, ничто, и от этого ничто было так плохо, как не бывает даже с самого сильного похмелья.
Голова закружилась, и я начал оседать на землю. Огромное торнадо, смерч из песка и дорожной пыли, видимый в этом мире след от снежинок, плавно оседал у меня за спиной. Мир мерк вместе с сиянием моих глаз. А затем наступила спасительная темнота.
Глава 27. Откровения и
Странно, но по мирам в этот раз не летал. Очнулся сам, на той же самой дороге, окружённый пылающими машинами.
Это всё я?
Приподнялся. Голова тут же взорвалась болью. Тошнота схватила желудок в спазме…
Отпустило. Тупая боль в висках и затылке начала медленно проходить, а вместо неё в голове рождались удивление и недоумение. Да, недоумение! Я, конечно, ожидал чего-то сверхъестественного от боя, но не знал, что все будет настолько плохо! Темный мессия? Вот это я влип!
Машины пылали, выплёвывая из своего нутра клубы едкого черного дыма. Может это всё сон, всё не взаправду? Ущипнул себя. Больно! Да нет, ничего не приснилось. Я действительно был на грани, и меня действительно чуть не унесло за ту незримую черту, за которой собственное «я» растворяется в ненависти. А направила, подтолкнула к этой черте, как ни странно ангел, светлое существо. И это мне не нравилось больше всего.
Превозмогая тошноту, я сел и развернулся. Рядом, метрах в пяти, в пол-оборота, сидела Консуэла, устремив грустный взгляд на садящееся за лесополосой, что за полем, огромное багровое солнце. Вся такая же красивая, в своём викторианском старинном платье с непокрытой головой.
— Долго был в отключке? — спросил я хриплым сухим голосом
— Минут пять, — равнодушно ответила она. На лице маска спокойствия, но именно, что маска. И чем же вы, сеньора, расстроены?
— Стыдно?
— Мне не за что стыдиться. — Она безразлично пожала плечами.
Ага, как же! Совершенно не за что! Чуть не угробила человека, так туда ему и дорога! Обетованное, блин! Светлые существа!
— Понимаю, понимаю! — внутри закипел яд, и захотелось срочно его вылить. А сидящая рядом ангел годилась для этого как нельзя лучше. — Это не ты. Это все Контора. А ты всего лишь безвольный вестник ее воли. Ты же не могла отказаться, ослушаться приказа!.. — я рассмеялся. — Мы не при чём, мы белые и пушистые! У нас даже крылья есть, чтоб доказать, если кто не поверит!
Гордое равнодушное молчание, словно доктор выслушивает пациента после психической травмы. Мой выпад пропал втуне, а желчь закипела еще больше. Так, Миха, успокойся, подначками ты её не пробьёшь. Их специально учат, как с нервными срывами работать. Клиенты-то разные бывают, есть и психи, и много еще кто.
Но яд продолжал кипеть, ища аргументы, чтоб расшевелить это инфантильное существо. И ничего с ним я не мог поделать.
— Знаешь, а я кажется, понял, почему началось Великое Восстание вашего шамана!
— Он не наш.
— Ваш. Он — человек. Как и все вы. Да-да, я знаю, что все вы в прошлом люди. И этот… Этьен… Я вообще не понимаю, каким он боком богом числится при таких раскладах! Ну, да не важно.
— Ну, и почему же оно началось? — усмехнулась ангел, перескакивая тему, слегка добавив покровительственные нотки в голос.
— Не «почему», скорее «с чего». С такого же грустного ангела, разочаровавшегося в своей Конторе, и захотевшего что-то в мире изменить. И человека, могущего изменить это самое «что-то».