В тени пророчества. Дилогия
Шрифт:
Вика улыбнулась.
— Я тоже хотела это сказать, но у тебя красивее получилось.
И улыбнулась еще шире.
— Только обещай подождать с замужеством, пока не определишься. Ладно?…
Тут я упал на одно колено и заговорил высокопарным голосом, размахивая руками и строя серьезную мину.
— Сеньора! Я, дон Мигелио Ломанческий клянусь вам быть вашим верным рыцарем! Защищать и оберегать вашу честь от всех, особенно от вас самих! Ради вас готов сразиться со всеми демонами ада, всеми ветряными мельницами Кастилии, уничтожить
Вика засмеялась, утирая слезы от хохота. Да, смешить я эту девчонку научился. Жаль, что только смешить.
— Я подумаю. — С намеком на серьезность ответила она.
— …И прикинь, в этот момент меня бьёт током!
«Только без причин, пожалуйста!»
«Что, боишься?»
«Нет, у нее еще спина не зажила.» — Это уже ангел.
«Консуэл, как можно издеваться над чужим горем? Где же твоя ангельская доброта?»
«А что? Я только факт констатировала…» — смешок. — «О том, как переживает демон-искуситель второго ранга Эльвира Лано по поводу свершившегося процесса наказания розгами оной Эльвиры путем…»
Хмм… Это ангел? Я не ошибся?
«Издеваетесь! Сговорились! Над бедным несчастным маленьким демоном! Злюки!» — кажется, крылатая отыгралась за вчера. Бесенок насупилась и ушла в себя.
— Боже! То током ударило, то хулиганы избили! Ну и неделя у тебя! Везунчик! — подняла глаза к небу соседка. Мы засмеялись.
Вот уже минут двадцать мы сидели и весело болтали, пока грузилась «Винда». Мне удалось растормошить её, чтоб не напрягалась по поводу вчерашнего. Теперь de jure мы стали друзьями. Хорошими. Сейчас спешить не стоит, спугнуть можно
— А когда я очнулся, не поверишь! Фигню всякую стал видеть! Духов. Призраков. Вчера, вот, например, когда мы расстались, привидение одно видел на Химпоселке. Его зовут Денис. Он на Калинина у дороги сидит. Не поверишь, я даже с ним разговаривал!
— И что же он сказал? — оживилась Вика. Для нее это все было забавой, веселой игрой. Но я и не стремился, чтоб она поверила. Надо было просто девчонку уболтать.
— Ну, сказал, как его зовут. Что в восемьдесят девятом попал в аварию и погиб, на этом самом месте. С мотоцикла упал и разбился.
— Ужас!
— А утром пацанов знакомых в ментовке проверить попросил…
«Мих, ты б хоть покраснел! Пацанов он попросил! А то даже мне стыдно, как ты врёшь…»
«Элли, отвянь…»
— И знаешь, что сказали?
— Что?
— Есть он в журнале за тот год, зафиксирован такой
— Кошмар! — Вика опять посмотрела на меня, но теперь уже другими глазами. Удивленными. — А ты не заливаешь?
— Что?
— Что призраков видишь? Знаешь, у меня болезнь такая, я всегда ложь чувствую. Это у меня врожденное. Рядом со мной люди врать не могут, я их раскусываю быстро. Отец всегда злится из-за этого… Я вообще про это мало кому рассказываю… — покраснела она — … Чтобы люди не смущались… — она опустила голову. — Люди они такие… На каждом шагу врут. Не всегда со зла… Просто, они такие… — Потом подняла глаза и посмотрела в мои.
— Но сейчас я чувствую, что ты не врешь. Про призраков. Ты что, их и правда видишь?
«Винда» была благополучно забыта.
— Да, правда.
Она удовлетворенно кивнула.
— Здорово! И все же как-то не верится… А что было там, с цыганкой? У «Казачьего…»? Я что-то чувствовала, но не могу понять, что…
— Она прокляла тебя. За то, что ты с ней сцепилась. Проклятьем.
— Каким?
— На невезение. Типа: «Ах, штоб тебе…» и так далее. Взглядом, про себя, наверное. Знаешь ведь, как бывает. Я его как-то почувствовал, поймал и кинул в нее. Ну, отдал назад. Ты видела.
— Ага! — вздохнула она. — А как это у тебя получилось?
Я пожал плечами.
— Да, не знаю я! Получилось и всё тут. Как-то само собой вышло…
Вика захлопала ресницами. Между нами сейчас что-то происходило, я для нее поднимался на новую высоту. Вот только не мог понять на какую. И хорошо это или плохо — тоже не мог понять.
— А еще кого видишь? — с интересом, как ребенок на конфетку уставившись на меня, спросила она.
— Ну, ангела одного видел. Одну. Она женщина. И чертенка, одну тоже. Она вообще девочка лет тринадцати…
«Пятнадцати!»
— … и совсем не страшная. Просто с рожками и хвостом. Во лбу пентаграмма горит, а на ногах вместо копыт серебряные башмачки.
«За копыта ответишь! Я тебе что, животное?»
«Я сказал отвянь. Видишь, с девушкой общаюсь.»
— Да, это ты все шутишь, неправда!
— Честное пионерское! — серьезно ответил я (хотя успел дорасти только до октябренка. Пионерская организация не стала меня ждать, приказав долго жить чуть раньше) и улыбнулся.
— Нет, ну прекрати! Это неправда! — замялась она, попытавшись меня толкнуть. — Врешь ты все!
— А что говорит твой дар по поводу моей искренности?
Тут она замолчала и стала серьезной.
— Не знаю. Не чувствую. Впервые.
— Знаешь, с тобой так легко… Еще ни с кем так легко не было. Честно.
Ее глаза сияли теплым блеском. Про компьютер не вспоминали уже битый час, говоря обо всем на свете.
— Вот так просто поговорить… С парнем… Обо всем… Я не думала, что это возможно!