В тени славы предков
Шрифт:
— У нас в Уппленде рассказывают, что конунг Миклагарда может вывести в поле столько воинов, сколько во всех Северных странах не наберётся, — сказал Кальв, — а драккары их огромны, как горы, и огонь извергают. Твой отец был великим, если посмел воевать с ними.
— Конунг Иоанн предложил отцу моему дань — по золотому солиду на человека, чтобы тот ушёл домой на Русь. У отца было войско десять тысяч, но он сказал Иоанну, что в войске его двадцать тысяч. Оказалось, что император просто хотел узнать, сколько людей у русов, и выставил стотысячное войско. Русы храбро сражались и обратили ромеев в бегство.
Владимир замолчал, Кальв сидел, уставившись невидящими светлыми глазами на огонь, бодро танцевавший вокруг положенного в костёр хвороста.
— Они что тут, на краю света, о Святославе и не слыхали?
И вправду, Кальв застыл, будто пытаясь представить тысячи воинов, неистово рубящих друг друга, крики сотни тысяч глоток, вязкую от крови землю. Наконец Кальв просветлел взором, пошевелил губами и рёк неожиданно громко:
Браги [126] мёд [127] пролил устами миклагардцев,
Но в пляске стали [128] не помог обман им,
И Гарда-конунг [129] бил кнутами битвы [130] .
Два ворона [131] не видели тут храбрых,
И Один принял только мёртвых гардов,
Прогнавших с поля павших
Побеждённых трэллей Локи [132] .
126
Браги ( сканд.) — сын бога Одина, бог-скальд, прославленный мудростью и красноречием. Один подарил Браги золочёные кубки с волшебным напитком, в котором содержалась мудрость.
127
Мёд Браги — лесть, обман
128
Пляска стали — битва
129
Гарда-конунг — правитель Гардарики. Русский князь
130
Кнут битвы — меч
131
Два ворона — Хугин и Мунин — пара воронов в скандинавской мифологии, которые летают по всему миру и сообщают богу Одину о происходящем
132
Трэлли Локи — буквально: рабы Локи, подлецы
Оказалось, Кальв сочинял вису [133] . Заслужить её считалось честью, особенно из уст известного скальда, хотя Олавсон пока таким не являлся. Знали это и словене, ничего не понявшие, но уважительно закивавшие головами. Хорошо ли получилась виса, могли сказать только Рапп и Угги, благоразумно молчавшие.
— Спасибо, Кальв, — молвил Владимир, — я постараюсь запомнить твою вису.
— Только берсерки [134] могли победить стотысячное войско, — ответил Олавсон, — десять тысяч берсерков — это очень много. Мы с Иваром хотели предложить тебе отправиться в поход с нами следующей весной, но теперь я сомневаюсь, захочешь ли ты, сын такого могущественного конунга, пойти с нами?
133
Виса ( сканд.) — стихотворение.
134
Берсерк —
— Я изгнан со своих земель, — возразил Владимир. — Если Эйрик не даст мне воинов, я останусь у вас надолго.
— Он не даст, — чему-то усмехнувшись, сказал Кальв. — Пока жив Стьюрбьёрн, Эйрик будет его бояться и не отдаст ни один лишний меч. Ты можешь просить об этом других конунгов, но у каждого из них есть свой враг. Да и что ты им сможешь пообещать взамен? Подумай, не то тебе придётся самому собирать воинов, а для этого ты должен добыть славу, чтобы тебе доверились и встали под твой стяг.
Теперь молчал Владимир, жёстким взглядом прожигая пламя и сплёвывая сквозь зубы меж яловых сапог. Полыхали мысли вслед за костром: плыл по течению за Добрыневыми замыслами, и казалось, легко следовать за кажущейся мудростью. Взрослел, матерел, но в последнее время начинал сомневаться, что старший опытом обычно прав. Сидел бы в Новгороде, потихоньку острил бы оружие на Ярополка. А теперь ни Новгорода, ни войска от варягов. В чудо Владимир не верил, и Эйрик не даст воинов. То, что было недомолвлено и понятно с первого дня приезда, Кальв просто взял и сказал сейчас. Впрочем, Добрыня всегда делал всё основательно и доводил до конца, наверное, и сейчас знает, что делать. Додумать Владимир не успел: Нездило Чудин, хорошо говоривший по-свейски и слышавший разговор князя с Олавсоном, спросил Кальва:
— У вас полные дичи леса, луга есть для скотины, почто вам ходить в походы за добычей?
— А зачем сидеть дома, когда можно забрать у других? — ответил за сына ярла Рапп.
— Обладающий добром должен уметь его защитить, — сказал Кальв, — если же он защитить его не может, то и права не имеет им обладать.
Складно говорит сын ярла, наверняка быть ему хорошим скальдом.
— А если не вы, а вас побьют? — спросил Нездило.
— В битве главное — не показать спину врагу, иначе павшие не попадут в Вальгаллу к Одину на пир*. Погибнуть храбро с мечом в руке — это честь. Разве не так у вас?
— Так, но мы воины, — ответил Нездило, — у смердов может быть всё по-другому.
Рапп хотел ответить, но Кальв остановил его, пояснив сам:
— Непроходимые леса и горы выгнали наших предков в море. По воде доплыть до соседей легче, чем посуху. Лучше мореходов, чем люди Северных стран, нет никого. А потом оказалось, что с моря легче нападать, а ещё позже молодые захотели повторить подвиги отцов. И так повелось.
— Как у русов, — сказал Нездило.
— У кого? — не понял Рапп.
— У русов. Они тоже живут у моря и грабят кого ни попадя.
— Я слышал о русах, — молвил Кальв, — и я рад, что они не плавают по нашему морю, иначе здесь стало бы тесно…
Охотились ещё два дня, тут же разделывая и вяля мясо. Не столько сделали запасов, сколько успокоился Владимир, рассерженный словами Добрыни. В день, когда задумали повернуть домой, наткнулись на медведя. Радота Пень, балуясь силой, в единоборстве свалил его копьём. Могутный Угги, ревниво наблюдавший поединок, заметил:
— Следующий медведь мой, и я его одолею за более короткое время.
Но медведи больше не встречались. Мясо тащили на себе, намаялись изрядно, пока не дошли до дома бонда Агни.
Глава двадцать пятая
Бирка не впечатлила Владимира. Город показался унылым, несмотря на то что всюду виделись следы былого величия: покосившиеся бревенчатые гостиные дворы, заросшие густой травой на завалинках, амбары и посадские дома. Не слишком понравилось здесь и Олаву, который по-хозяйски брезгливо показал на прогнившие брёвна частокола, что следовало заменить. Бревенчатый настил, тянущийся от вымолов по улицам, местами крошился в щепы, но его худо-бедно меняли.