В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора
Шрифт:
Неделя в Лондоне – капля в море, которой недостаточно, чтобы познать этот, пожалуй, самый необычный город Европы. Его средневековая нерегулярная градостроительная планировка чем-то напоминает лоскутное одеяло. Многие селения, которые город поглощал в безудержном развитии, сохранили свой неповторимый колорит. Причудливая смесь старого и нового находится в гармоничном единении с пестрым конгломератом людей со всех континентов. Все перемешалось – настоящий космополитический коктейль!
В Англии очень бережно относятся к наследию прошлого. Даже от эпохи римлян, когда появились первые упоминания о Лондоне, сохранились археологические остатки амфитеатров, бань, вилл и мозаик. О Средневековье напоминают бережно отреставрированные Вестминстерское аббатство, Тауэр, бесчисленные замки по всей стране. В Лондоне и других городах Англии можно с помощью удивительной каменной летописи
В парках нет запрета хождения по газонам. Это трактуется как полезный массаж травяного покрытия. Оно имеет впечатляющий вид густого зеленого бобрика. Если возникает вопрос, как удается достичь такой ухоженности, последует обязательный ответ в духе традиционного английского юмора: «Ничего нет проще. Нужно всего лишь в течение трехсот лет ежедневно подстригать траву». Английский юмор вездесущ. Он охватывает все стороны многогранного быта и образа жизни жителей Туманного Альбиона. К примеру, любопытство привело нас на один из блошиных рынков, Петтикот-Лейн-Маркет. Сопровождающий поведал нам, что это живописная барахолка, заваленная всякой всячиной. Нет такой вещи, которая бы там не продавалась. Рынок кишел непривлекательного вида личностями. Заметив нашу реакцию, сопровождающий с улыбкой заметил:
– Здесь орудуют ловкачи, которые незаметно снимут с вас подштанники и вам же их продадут по дешевке.
Когда мы поспешно ретировались с рынка, сопровождающий раскрыл газету «Дейли мейл», которую нес под мышкой. Не без гордости произнес:
– Кстати, мы больше всех в мире любим лошадей, собак и кошек.
Как бы в подтверждение он перевел нам небольшую заметку, где говорилось о завещании одинокой старой леди своему любимому коту: «Он для меня дороже всех на свете. Я хочу, чтобы он был счастлив». Комментарий соответствовал моменту: «Дом в пригороде Лондона, слуги, тысячи фунтов стерлингов заставят богатого кота с утра до вечера мурлыкать от удовольствия».
Вместе с тем у англичан есть, конечно, чему поучиться. К примеру, они предельно терпеливы. В любой очереди не прорываются вперед, чтобы их поведение не расценивалось как откровенное хамство. В даблдеккерах (двухэтажных автобусах) и метро моментально уступают места представительницам прекрасного пола. Предупредительны к пожилым дамам. Принято извиняться, если кто-то наступает на ногу. Громозвучие голоса считается в Англии признаком невоспитанности и плохого тона.
Предпоследний день пребывания в Лондоне мы посвятили посещению Национальной галереи на Трафальгарской площади. Это была редкая возможность в сконцентрированном объеме увидеть все школы и эпохи европейской живописи. Зрительно насытившись творениями великих мастеров, мы через Пикадилли-Серкус направились в близлежащий злачный район Сохо.
На прощание с этим удивительным городом мы решили полакомиться сочными бифштексами. Ввалились в первый приглянувшийся небольшой уютный паб. Английский паб, pub (сокращенно от Public house, «публичный дом», в смысле «место сбора населения»), – небольшой кабачок или таверна. Одновременно это своеобразный клуб проживающих в округе. За кружкой эля и пива они коротают свободное время. Англия без пабов так же немыслима, как достопочтенная семья без четвероногого преданного друга.
Пресытившись бифштексами, которые таяли во рту, мы вышли на одну из самых длинных и оживленных улиц – Оксфорд-стрит. Это торговая Мекка Лондона, в которой магазинная лихорадка не затихает ни днем ни ночью. Был конец июня – период сезонного снижения цен. Толпы покупателей буквально осаждали огромный торговый пассаж и бесчисленные бутики. Оксфорд-стрит переходит в Бонд-стрит и затем в улицу Бейсуотер-роуд в начале Гайд-парка. Здесь находятся две достопримечательности – мраморная арка Марбл Арк и «уголок ораторов». Арка была задумана как парадные ворота на пути к Букингемскому дворцу. «Уголок ораторов» является подтверждающим символом свободы собраний и выступлений для любого желающего излить
В те годы еще существовал истинно английский архаичный комфорт: нам пришлось познакомиться с неотапливаемыми спальными комнатами. В мае и июне в Лондоне неустойчивая погода и бывает очень холодно. Мы судорожно заползали под пуховые перины. В качестве дополнительного согрева нам под бок укладывали горячие «биг ботлс» (большие бутылки). По желанию предлагались головные чепчики с кружевными обрамлениями. Кстати, прохладный воздух под пуховой периной способствовал здоровому и глубокому сну. Впоследствии нечто похожее я испытал в Германии, в необыкновенно красивом и опрятном Регенсбурге.
После традиционного английского завтрака (яичница с беконом) осталось свободное время до отъезда в аэропорт Хитроу. Было решено совершить небольшую прогулку. Мы пересекли Гайд-парк вдоль озера Серпентайн с водоплавающими птицами и оказались в фешенебельном районе Сент-Джеймс. Он находился недалеко от Грин-парка, который входил в зеленое ожерелье вокруг Букингемского дворца.
У одного из богатых особняков толпилось множество людей. Они размахивали руками и скандировали «Вивьен», «Скарлетт» и другие незнакомые слова, которые сливались в единый звуковой камертон. На балконе второго этажа мы рассмотрели высокую, среднего возраста женщину. Она посылала воздушные поцелуи и прикладывала руку сердцу. Наш постоянный сопровождающий с грустным видом изрек:
– Здесь проживает, а скорее – доживает величайшая из актрис Вивьен Ли [116] . Она умирает от неизлечимой формы туберкулеза. Мы все молимся, чтобы дни ее по милости Всевышнего были, к всеобщей радости, продлены.
Уже в Москве, через несколько недель, в газетах проскользнуло скупое известие о ее кончине.
После выездов за пределы «железного занавеса» я стал ощущать на себе влияние мудрой истины, что все познается в сравнении. К сожалению, сравнение было далеко не в нашу пользу. Увиденное рассеяло многие иллюзии, которые вдалбливались в податливые головы моего поколения. Ощущение разочарования постепенно оттесняло ложь о превосходстве и гуманности социалистической системы…
116
Ли Вивьен (1913–1967) – английская актриса, обладательница двух «Оскаров» за роли американских красавиц: Скарлетт О’Хара (в «Унесенных ветром», 1939) и Бланш Дюбуа (в «Трамвае “Желание”», 1951). Современные киноведы считают ее одной из величайших актрис в истории.
Мне вспоминается любопытный эпизод. В первые же дни командировки нас, как это было принято, доставили на Хайгейтское кладбище в Лондоне. Мы возложили цветы к могильному постаменту, увенчанному огромной головой Карла Маркса. Не обошлось без конфуза: служители как раз оттирали ее от черной краски. Нам объяснили, что противники его учения, эмигранты или просто хулиганы с завидным постоянством глумятся над надгробием основателя марксизма [117] . Один из рабочих неожиданно на приличном русском языке изрек:
117
В 1970 г. даже была предпринята неудачная попытка взорвать надгробие. Любопытно, что современный русский писатель Борис Акунин описывает загробную жизнь Карла Маркса в рассказе «Материя первична».
– Мы здесь, в Англии, к нему равнодушны. Но вот ваши бывшие соотечественники его очень сильно не любят. Видимо, есть за что…
Мы молча проглотили истину, которую опровергнуть невозможно.
Полтора месяца в кругу семьи
Когда мы вернулись из Англии, подошло время очередного отпуска. За годы работы, вследствие фанатической одержимости, я неоднократно нарушал право на отдых. Взамен брал денежную компенсацию, весьма ощутимую для семейного бюджета. Однако на сей раз я твердо решил воспользоваться отпуском. Угрызения совести все чаще стали напоминать о себе. Я чувствовал, что, создав стабильную материальную базу, недодаю семье и стареющей маме необходимого внимания и тепла. Общение с ними превратилось в отрывочные короткие семейные посиделки. Даже при этом происходило «раздвоение»: мы могли говорить на какую-то тему, а мои мысли лихорадочно переключались на работу.