В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая

Бу Кэтрин

Абдул утверждал, что в колонии часами беседовал с учителем и что происходящее с мальчиком так тронуло Наставника, что тот даже дал ему номер своего мобильного телефона. Все понимали, что это неправда. Но уличные мальчишки спокойно относились к такого рода обману. Они считали, что хорошо выдуманные истории занятны и помогают убить время. Им было смешно, что сортировщик мусора решил так мелко приврать: что особенного в дружбе с учителем? Единственным, кто умел так же бессмысленно и недальновидно лгать, был Сунил. Тот любил бросать пыль в глаза новому собеседнику, заявляя, что он учится в пятом классе и является круглым отличником.

В середине сентября у Абдула появился новый слушатель, еще не знавший всех

этих историй про Наставника: его так называемый «друг» Калу вернулся из Карджата, где он вместе с родственниками подрабатывал на строительстве. Парнишка чуть поправился, прежде всего потому, что вне города нельзя было достать дурманящей канцелярской замазки.

Зеруниза удивилась, узнав, что юный вор так быстро снова очутился в Аннавади. Она позвала его в дом и предложила тарелку еды – остатки семейного ужина. Остатков было больше, чем обычно, потому что дело было в Рамадан [89] и Хусейны постились. Зеруниза относилась к Калу с материнской теплотой. А тот с удовольствием принимал ее заботу. Весь последний год он называл ее «амма», то есть мама. Такие нежности немного смущали Абдула.

89

Рамадан (он же Рамазан) – священный месяц мусульман, во время которого предписывается пост в светлое время суток. – Ред.

– Где твой отец? Он до сих пор работает в горной деревне? – спросила Зеруниза.

– Да, амма. Но мне пришлось уехать. Я хотел это время года провести в городе.

В Мумбаи готовились к празднику его любимого божества – Ганпати. Через два дня под звуки барабанов миллионы жителей Мумбаи с радостными возгласами понесут любовно вырезанные из дерева фигурки слоноголового бога к морю, чтобы окунуть их в соленые воды. Защитники окружающей среды смотрели косо на все эти ритуалы, но для Калу это был настоящий праздник, лучший день в году.

– Тебе надо было остаться там, в горах – увещевала его госпожа Хусейн. – Я с трудом тебя узнала, ты так похорошел и выглядишь намного здоровее. Зачем ты ушел от отца? Здесь ты опять вернешься к своим дурным привычкам.

– Я больше не буду воровать, – пообещал ей Калу. – Я стал лучше, исправился. Разве вы не видите?

– Да, исправился, – согласила Зеруниза. – Но разве может вор измениться? Если и может, я таких случаев не припомню.

На следующий день Калу отправился с Сунилом в аэропорт собирать мусор. Вечером они продали собранное Абдулу и втроем стояли и болтали возле игрового зала. Они беседовали о том, о чем обычно говорят мальчишки их возраста – о еде, девочках, ценах на утилизируемые отходы. Вдруг к ним приблизился некий инвалид и наркоман по имени Махмуд. Вид у него был пришибленный, глаза стеклянные. По никому не известным причинам он вдруг больно пихнул Абдула в грудь. Еще один увечный на его голову! Разумеется, Абдул не собирался с ним драться. Он пошел домой спать. И Сунил последовал его примеру.

А вот у Калу не было дома. Ему негде было преклонить голову. И он решил отправиться в аэропорт. Пересек шоссе и пошел навстречу мерцанию неоновых указателей, направлявших проезжающих к международному терминалу. «Зал прилета – внизу. Зал вылета – наверху. Счастливого пути!»

На следующее утро Калу нашли мертвым. Труп лежал рядом с красно-белыми воротами авиакомпании Air India. Рубашки на нем не было, длинные волосы, как у Салман Хана, разметались по земле среди травы и цветов.

Глава 11

Добрый сон

Высоченный усатый констебль по имени Нагар въехал в Аннавади на мотоцикле. За спиной у него сидел, с трудом удерживая равновесие, наркоман-инвалид, накануне

вечером ударивший Абдула в грудь. Полицейский резко затормозил возле Зерунизы, которая в это время торговалась с одним из мусорщиков. Когда она посмотрела в глаза незваному гостю, все внутри у нее затряслось. У Нагара было не такое выражение лица, с каким обычно полиция являлась, чтобы вымогать деньги. Мрачная и суровая физиономия не сулила ничего хорошего. Скорее всего, он принес дурные вести и новые неприятности пополнят список тех, что уже свалились на голову Хусейнов.

Но нет, ничего страшного не произошло. Просто госпожа Хусейн, следуя примеру Абдула, стала бояться всего на свете. Констебль всего-навсего разыскивал каких-нибудь родственников Калу, а инвалид Махмуд подсказал ему, что Зеруниза может что-то о них знать. У женщины отлегло от сердца, так что даже закружилась голова. Но тут полицейский объяснил, чем вызван его интерес:

– Мальчишка мертв, – сказал он, странно скривив рот.

Она даже не успела охнуть и расплакаться, а полицейский уже нажал на газ и унесся прочь. Тут она услышала, как Абдул забился в истерике.

На протяжении последних нескольких недель ее старший сын всячески старался забыть о том, что с ним произошло в участке. Но сейчас в одно мгновение «плотину прорвало». Он задыхался и бешено выкрикивал отрывочные фразы. Калу, единственный человек, с которым его связывало некое подобие дружбы, мертв. Теперь его, Абдула, арестуют за убийство. «Я в этом уверен, уверен!» – твердил он. Полиция припрет его к стенке, как это было в случае с Фатимой. А тот наркоман, Махмуд, наверняка уже рассказал в участке, что накануне вечером видел Калу в обществе Абдула. На основании этих показаний против него выдвинут обвинение. Полицейские снова будет истязать его, а потом на много лет отправят в тюрьму на Артур-роуд. Он пошатнулся, склонился к земле, судорожно вдохнул, а затем побежал в хижину. Даже Кекашан, которую отпустили до суда под залог, не смогла его успокоить. Теперь опять придется прятаться, но на этот раз уже не в мусорной куче в сарае…

– Калу убили! Выкололи глаза! Зарезали, как собаку!

Другие мальчишки, менее нервные и впечатлительные, побежали посмотреть на тело. Подробности случившегося быстро распространились по трущобному району. Сунил не желал верить слухам, а хотел лично убедиться в том, что все было так, как рассказывают. Лавируя между машинами, он тоже двинулся к аэропорту.

Говорили, что труп нашли в каком-то саду. Но в каком? С тех пор, как консорциум GVK взялся облагораживать территорию вокруг воздушных ворот города, здесь была разбита масса скверов и цветников. И возле отеля «Лила» тоже есть парк, ведь так? В голове Сунила, расстроенного страшной вестью, все перепуталось, и он не мог сориентироваться на хорошо знакомой ему местности.

Когда он наконец добрался до нужного цветника, там уже собрались менеджеры из Air India и GVK, а полиция никого не допускала к месту преступления. Один из мальчишек сказал Сунилу, что глаза покойнику выклевали вороны и бросили свои трофеи под кокосовыми пальмами.

Издалека маленький мусорщик наблюдал, как полуобнаженное тело Калу загружают в полицейский микроавтобус. Вскоре машина уехала. Смотреть здесь больше было не на что, разве что на желтую ленту, которой полиция оцепила территорию. Перекрученная и блестящая, она обвивала деревья, в том числе ствол буйно цветущей геликонии [90] , цветы которой напоминали широко раскрытые клювы птенцов.

90

Геликония – травянистое растение семейства банановых, стволы которого в высоту достигают трех метров. – Ред.