В тесной комнате
Шрифт:
— Итак… — сказал он, помогая мне надеть жакет, когда мы выходили из ресторана.
— Не угодно ли вам зайти ко мне выпить кофе?
Неужели это сказала я? Это я приглашала копа посмотреть на место преступления? Почему я сразу же не предложила ему образец ДНК и свое полное признание?
Кристофер улыбнулся, и я осознала, что и в самом деле пригласила его. И была бы счастлива в любое время повторить приглашение. Ну, хотя бы для того, чтобы увидеть выражение его лица.
— Буду в восторге. Мне ехать следом за вами?
Кивнув, я сделала неопределенный
— Эй! Вы могли бы посигналить, что пора повернуть. Это не очень удобно, когда за тобой хвост.
— Хвост? Это что — полицейский жаргон?
Но я не закончила фразы. Кристофер направился к моему дому.
Похоже, он знал, где я живу.
— Я поискал вас в телефонной книге, — ответил он на незаданный вопрос. — Хотел найти место, удобное для нашей встречи, чтобы оно было не очень далеко от вашего дома.
— О, благодарю вас.
Я размышляла над его объяснением, пока вытаскивала ключи, а он изучал живую изгородь и вдыхал пряный запах воздуха Саванны.
— Не думаю, что еще есть место на земле, которое пахло бы, как это, — тихо сказал он. — Почему отсюда уезжают?
— Что вы хотите этим сказать?
— Ну, вы же знаете, эта девушка, Марта Кокс. Вот почему здесь может идти речь о грязной игре.
Я не нашлась что сказать. Поэтому просто щелкнула выключателем и пропустила его в холл.
— Сейчас приготовлю кофе. Какой вы предпочитаете?
— С молоком, но без сахара. Могу я пока осмотреть гостиную?
Я пожала плечами:
— Конечно. Будьте как дома.
Он внимательно огляделся, прежде чем войти в комнату. Я отправилась на кухню.
Кофе. Кофе. Пожалуйста, скажите мне, где же этот кофе?
— Потрясающая мебель! — воскликнул Кристофер. — Какой карниз! Восемнадцатый век?
Значит, он был сведущ не только в области кино, но знал еще и старинную архитектуру и мебель.
— Да, — охотно ответила я.
Кофе. Кофе. Иногда я прятала его в холодильник, чтобы не выдыхался.
— А что случилось с фруктовым кексом?
На мгновение мне показалось, что я умерла. Но только на мгновение. С вами ведь случалось такое? Сердце вдруг делает скачок, пропускает удар, и вам кажется, что земля начинает кружиться вокруг вас и у вас останавливается дыхание…
— С каким фруктовым кексом?
Вот оно! Этот момент наступил!
Кристофер держал какой-то мелкий предмет между большим и указательным пальцами.
— Вот засахаренная вишня. Их кладут только во фруктовый кекс. Кроме того, по всей тарелке рассыпаны крошки, а тарелка пуста.
— О, я его выбросила. Он испортился.
— Испортился в смысле был невкусным или стал несъедобным?
— Он был несъедобным.
Все. Дискуссия была окончена.
Кристофер усмехнулся:
— Как вы могли определить
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что все фруктовые кексы одинаковы на вкус, хорошего они качества или плохого. Как вы можете утверждать, что ваш был недоброкачественным?
— Но я хочу сказать, что он был старым. Очень старым.
— Многие фруктовые кексы старые. Насколько старым был ваш? Помните, как несколько лет назад кусок свадебного пирога Уоллес Симпсон и герцога Виндзорского продавался с аукциона note 4 ? И какой-то дурак заплатил пару тысяч за кусок шестидесятилетнего кекса.
4
Уоллес Симпсон — дама незнатного происхождения, американка, на которой женился наследник английского престола Эдуард, которому предстояло стать королем Эдуардом VIII.
— Ну, тот выдержанный фруктовый кекс представлял историческую ценность, а этот, его ровесник, такой ценности не имел.
Мой гость присвистнул сквозь зубы.
— Да, это почтенный возраст. Кофе готов?
Итак, расследование окончено? Значит, он не будет проверять мебель и посуду на наличие отпечатков?
Я наконец приготовила кофе, и мы уселись каждый со своей кружкой, ведя приятную и даже замечательную беседу. Внезапно меня осенило, что уже три часа ночи.
Кристофер поднялся, собираясь откланяться, и я проводила его до двери в полном молчании. Он потянулся к моей руке, очень бережно и нежно поднял ее и отвел волосы с моего лба, а я закрыла глаза, вдыхая его запах и слушая его дыхание.
Я почувствовала, как он сделал шаг ко мне. Я ощутила тепло его тела, и наконец его губы прижались к моим. Они были мягкими и нежными, и по всему моему телу разлились тепло и покой. Уже во второй раз за вечер мне показалось, что я умираю.
Его руки обвились вокруг моей талии, а я вцепилась в его спину, как утопающий цепляется за соломинку, будто для меня это было вопросом жизни и смерти. И — о чудо! — он вцепился в меня так же крепко и так же крепко прижал меня к себе.
Потом резко отстранился и сделал шаг назад. Лицо его приняло смущенное выражение, и я не сразу смогла понять почему.
Возможно, это было чувство вины. Трудно сказать. Потом он вздохнул и посмотрел на меня. На мгновение губы его плотно сжались.
— Вам говорил кто-нибудь, что вы вылитая Зазу Питтс?
Голос его стал хриплым, как и мой, когда я ответила, стараясь отшутиться:
— О, конечно! Постоянно говорят.
И снова он потянулся ко мне, и, когда мы коснулись друг друга, его рука опустилась и упала.
— Я позвоню вам, — сказал он мягко, но голос его прозвучал невыразительно.
Прежде чем я успела поблагодарить его за обед еще раз, я уже услышала, как его каблуки простучали по плитам тротуара, омытого мигающим светом уличных фонарей.