В тишине космоса нам не рады
Шрифт:
Саларианец, явно старый, кивнул.
— Объединить конфликтующие группы, показав общий объект ненависти. Вы действуете от лица Совета Цитадели?
Ворхесс подумал (сделал вид) и заявил:
— Я не вправе отвечать на этот вопрос, друг мой. Но я желаю вам свободы, этого достаточно. А значит, всё должно быть сделано по науке. И когда гнев трудового народа на своих поработилелей, эксплуататоров вскипит и затопит улицы городов! Ни одна кара, что поработители задумали против вас, не поможет, но сработает против них. И каждому воздастся! И мы поднимем оружие против эксплуататоров!
Толпа, собравшаяся из окружающих бараков, пока патрульные массово ищут пропавшую технику и не смотрят, начала тихо, но уверенно скандировать:
— Да! Сомнем их! Ворхесс! Ворхесс! Ворхесс! Ворхесс!
И то, что потом пришлось разойтись, чтобы не привлекать внимание, уже не важно. Конечно, рабочим батарианцам было сказано немного иное. В качестве аудитории были выбраны более молодые батарианцы, прошедшие службу и еще не настолько свыкшиеся со своим положением и лишениями.
— Вы смотрите вокруг и видите статусы. Но так ли красный отличается от серого? Вы все проходите службу. Сначала у всех, у каждого из вас белый. Вы видите как живут те, кто станут зелеными, желтыми, фиолетовыми и серыми. Так ли вы отличаетесь?
— Нет, конечно! — раздался голос из толпы, — статус не от внешности зависит.
Ворхесс кивнул.
— Я знаю. От богатства, касты, положения родителей, пола, знакомых, мира происхождения семьи и клана и много чего еще. Ваши родители привыкли, что так было всегда. Но вы служили вместе, пока были в одном строю. Вы учились вместе, вы ходите по одним улицам, стоите в одном ряду. Так ли они отличаются, чтобы смотреть на вас, наклонив голову вправо, с превосходством и презрением? Так ли они правы, со своим отношением?
— Нет! Такие же, как мы, и кровь такая же. Я видел, когда задело, — сказал молодой батарианец из рабочих.
Ворхесс понимающе покивал.
— То, о чем я говорю, парень. Такие же как вы, я, мы все. Так почему им власть, а вам побои? Слышали, что произошло во дворце?
— И видели! — раздалось сразу несколько веселых голосов.
Во дворце на голову одного из глав кланов упало ведро с говном. Явно разбавленным, хорошо так растеклось, и по главе, и по ковру, и по полу, и стены забрызгало. Всё бы ничего, если бы не два момента. Виновного так и не нашли, а запись попала в экстранет, нашими стараниями. Собственно ведро тоже разместили мы.
Скандал получился колоссальный, светлейший землевладелец был в бешенстве, охрану запытали насмерть, причем процесс произошел публично. Так же убили и нескольких слуг и рабов, за недосмотр. На остальных обрушились репресии, работает тайная охранка. Вот только там у нас агентов и нет почти, как и виновных, так что огребают строго невиновные в случившемся. А пока ищут, на всякий случай прилетает по всем по цепочке, когда начальство вымещает гнев на подчиненных.
Ворхесс еще раз показал запись произошедшего на инструментроне, и отследив реакцию (и отметив двоих подозрительных личностей в толпе, этих после собрания нужно решить) произнес:
— Как видите, он не слишком то от нас отличается. Только вот строит из себя неизвестно кого. А когда
Такие обсуждения проводятся постоянно. Параллельно происходят преступления, в основном нападения на надзирателей, в которых часто не работает чип раба «почему-то». Больше чем обычно, и потому наш командир базы внутренних войск отчитался перед начальником, одним из батарианских землевладельцев:
— Ваше светлое величие, прошу вашего разрешения на дополнительные казни ваших рабов. Их надлежит наказать дополнительно, и надзирателям высказать за дисциплину, чем готов заняться немедленно, если будет ваша воля на то.
Землевладелец, скучающе глядя в планшет, уточнил:
— Считаете, что это так необходимо, надзиратель?
Тот кивнул.
— Меры сдерживания недостаточно эффективны. Мы понесли потери, количество патрулей снизилось. И животные почувствовали слабость, господин наш. Почти удвоилось число непорядков, и наказания их не останавливают. Бить их нужно, иначе страх потеряют!
Глава строго посмотрел на подчиненного.
— Это проблема. И что ты предлагаешь?
— Увеличить число наказаний, набрать дополнительные отряды из числа верных вам. Ситуацию надлежит стабилизировать немедленно, если такова ваша воля.
Тот подумал и кивнул.
— Действуйте. Найдите лидеров этих насекомых и казните публично, чтобы все запомнили. Накажите стольких, сколько нужно. Если не поможет, убейте десятых, потом девятых. Поставки товаров не должны быть сорваны. Ни в коем случае, офицер. Пусть церковь действует активнее, что-то они недорабатывают. Расслабились, пусть усилят агитацию в рядах солдат. Назначьте премии за удвоенную норму побоев рабов. Сроком на… неделю. Пока, если что продлим.
Военный вытянулся.
— Сделаю. Но церковь мне не подчиняется, я только если передать могу.
Глава легко согласился.
— Верно. Вызови моего заместителя, пусть займется он. Свободен. И следующий раз я желаю слышать о результатах и успехах. Некомпетентность влечет наказание.
— Так точно! — и офицер вышел, заканчивая запись, которая в отредактированном виде попадет к бунтовщикам.
Отдельно идет распространение революционной литературы, агиток. Так вышло, что низшие касты часто не подключены к экстранету вообще. В обычных условиях они получают информацию только из разрешенных источников. Но они умеют читать в достаточно степени, чтобы читать листовки и газеты. Так нужно ли что-то еще?
В газете «Правда» рассказывается о том, как живет мир за пределами гегемонии, о том, что можно жить иначе. О том, что только ты сам можешь взять оружие и защитить своё право на жизнь и свободу. О том, что надзирателей всего лишь тысячи, а уже внутренние войска состоят из таких же рабочих и призывников. И нужно лишь дать им понять через их близких, что им тоже нет нужды воевать со своими. Ведь враг у них общий, старшие касты!
Работает с переменным успехом, церковь и руководство мешаются. Пытаются агитировать солдат премиями и божественной мудростью правителей. Но для этого и было увеличено число тренировок, муштры, обоснованное высочайшим приказом: