Шрифт:
В двух действиях
Действующие лица:
Пыхайло, Игнат Сидорович – 47 лет
Ирина Трофимовна – его жена, 44 года
Леонид – их сын, 23 года
Оксана – его молодая жена, 21 год
Анатолий - ополченец, 23 года,
Оба действия происходят в полуразрушенном доме.
Большой
На стене – несколько репродукций, незамысловатые фотокопии картин.
И ещё – большая русская печь, на которой стоят чугунные котелки и миски.
В углу валяется разный хлам – старая одежда, поломанные стулья, куски штукатурки.
Действие первое
Явственно, где-то, недалеко слышны разрывы снарядов, авиабомб, стрельба. Через мгновение они смолкают. Но зато явственно слышны человеческие стоны, скрипы.
Звучит реквием. Но тихо и не назойливо. Через две-три-три минуты всё смолкает.
За столом сидит Пыхайло, в синем трико. В его руках старых хромовый сапог, молоток и гвозди. Он сосредоточенно пытается прибить подошву.
Рядом с ним – Ирина Трофимовна. В старом домашнем бардовом халате. Держит в руках раскрытую книгу. Пытается читать, временами смотрит на её страницы.
Он встаёт из-за стола, кладёт сапог и молоток стул, подходит к печке, наливает себе в кружку воды из большой кастрюли. Делает из неё глоток. Ставит кружку на стол. Садится.
Слышаться стоны и скрип половиц. Вскоре звук смолкает
Пыхайло: – Вот видишь, Ирина, наступило затишье. Нас перестали бомбить и снаряды уже сюда не летят. Живём, почти что, в раю. Какая благостная тишина!
Ирина Трофимовна: – Тишина? Сейчас она наступила. Но время от времени я слышу, как кто-то стонет, и скрипят половицы. Это разрывает душу.
Пыхайло: – Неприятно, конечно. Я тоже слышу тягостные звуки. Нет, это не ветер в трубе, потому что трубу оторвало, к чёртовой матери, снарядом.
Ирина Трофимовна: – Кто же стонет тогда в нашей полуразрушенной избе, Игнат?
Пыхайло: – Это стонет наша изба. Она ведь изранена. Она тоже, как и мы с тобой, как миллионы, похожих на нас, изгой в жестоком и кровавом мире.
Опять слышаться стоны и скрип половиц.
Ирина Трофимовна: – Я не верю в сказки, ни в добрые, ни в злые. Но, похоже, что ты прав. Прислушайся, наша изба опять стонет. Её страшно, её обидно… Она ничего не понимает. Изба просто ничего не в состоянии понять.
Он берёт в руки сапог и начинает стучать по нему молотком.
Пыхайло: –
Она откладывает книгу в сторону.
Ирина Трофимовна: – Какие куры, дорогой мой муж, Игнат Сидорович?
Пыхайло (продолжает возиться с сапогом): – Обычные куры, Ирина Трофимовна. С клювами, с крыльями, с перьями.
Ирина Трофимовна: – Оба сарая разбомбила вражеская авиация. А наши куры, Игнаша, все уже давно на том свете. Кстати, и гуси там же.
Пыхайло: – Надо посмотреть. Может, кто-нибудь из них и выжил.
Ирина Трофимовна: – Вряд ли. В нашем городе в живых остаются только самые счастливые или… несчастные.
Пыхайло: – Скорее, несчастные. Я особой радости от всего происходящего не испытываю.
Ирина Трофимовна: – Однако, все твои действия и поступки говорят о том, что ты думаешь о завтрашнем дне. Ты наполнен жаждой жизни.
Пыхайло (откладывает в сторону сапог и молоток): – Вечно ты со своей иронией и приколами. Почему это я наполнен этой самой… жаждой?
Ирина Трофимовна: – Зачем ты привязался к сапогу? Что он сделал тебе плохого? Почему ты бессмысленно стучишь по его подошве молотком? Это тебе нужно?
Пыхайло: – Нужно! Чем-то ведь необходимо заниматься, Не сидеть же сложа руки.
Ирина Трофимовна: – Без специальной чугунной или железной лапы, или там… колодки ты, Игнат, не прибьёшь подошву к сапогу. Ты же знаешь об этом. Но, всё равно, ведь изображаешь из себя сапожника.
Пыхайло (встаёт и снова садится): – Я так хочу! Мне очень хочется изображать из себя сапожника, И никто мне этого не запретит! Где я сейчас буду искать чугунную колодку? Всё зарыто под землёй бомбами, минами, ракетами.
Ирина Трофимовна: – Успокойся! Не хватало и нам ещё поссорится. Мы же не магнаты, воры и разбойники, которые с помощью танков, пушек и самолётов хотят отобрать у нас последнее. Мы с тобой, милый мой, давно уже в законном браке (гладит его по голове). Мы, как два голубка.
Пыхайло: – Мы – две, почти что, старые или пока молодые вороны, засыпанные землёй и щебёнкой. И не спорь! Я знаю, что это так,
Ирина Трофимовна: – Но прибивать, Игнат Сидорович, таким образом подошву к сапогу – Сизифов труд.
Пыхайло: – Кто такой Сизифов? Очередной убийца? Ставленник кровавой заокеанской демократии?
Ирина Трофимовна: – Был такой в древней Греции гражданин по имени Сизиф. Боги наказали его за грехи. Он постоянно закатывает на высокую гору большой круглый камень, Но тот скатывается вниз. И так постоянно, так вечно.