В тишину отправленные
Шрифт:
Пыхайло: – Понял! Да я вспомнил про этого самого Сизифа. Примерно так же идут переговоры о прекращении гражданской войны в нашем государстве. Но не пряже ли было сказать, что это, к примеру, мартышкин труд?
Ирина Трофимовна: – Мартышкин труд на данном этапе исторического развитие уже совсем другое.
Пыхайло: – Ясно, Ирина Трофимовна. Умница ты моя! Но, запомни, что ни одна чёрная заокеанская мартышка не будет тут хозяйничать. Никогда! Пусть в своих резервациях наводит порядок! Допрыгается – отрубим нос по самые помидоры! (пауза). А ты вот тоже…
Ирина Трофимовна: – Это не детектив, Игнат, а красивый роман о верной и вечной любви.
Пыхайло: – В мире зла и ненависти смешон и нелеп роман о любви. Впрочем, сказки, наверное, нам строить и жить помогают. Как пелось в давнишней глуповатой и диковатой песне.
Ирина Трофимовна: – Там совсем другие слова. «Нам песня строить и жить помогает».
Пыхайло встаёт и ходит по комнате.
Слышатся стоны, и скрип половиц. Тут же звуки смолкают.
Пыхайло: – Погоди, Ирина Трофимовна, закончится, скоро, прямо скажу, гражданская, братоубийственная война, – и мы вылечим нашу избу. У меня достаточно силы в руках. Будет ей новая крыша, и добротные стены. Понятно уже. Это стонет наша раненая изба. Я тоже явственно слышу эти стоны. Но, в принципе, вокруг почти тишина.
Ирина Трофимовна: – Но, прямо, великая радость! Нас, наконец-то прекратили бомбить. В тебя, Игнат, перестали на какое-то время швырять снаряды и мины, и ты уже рад, как юный кролик перед совокуплением. Как мало надо человеку для счастья! А что потом? Всё, что нас ждёт, впереди просто и страшно. Потом, через полчаса или час в нашей избе снова будут взрываться ракеты, снаряды, мины! Мир сошёл с ума!
Он подходит к ней, прижимает её голову к своей груди.
Пыхайло: – Не надо унывать, Ирина Трофимовна, жена моя, раскрасавица! Ведь нам с тобой опять повезло, мы снова остались живы (садится рядом). А мир всегда был сумасшедшим. Закончится война, и тогда…
Ирина Трофимовна: – Закончится нынешняя война и начнётся другая. Там, где самые близкие люди, по чьему-то дьявольскому приказу вдруг возненавидели друг друга и стали уничтожать, уже не обойтись без войны и ненависти.
Откладывает книгу в сторону.
Пыхайло: – Проходит время – и раны зарастают, и жизнь продолжается.
Ирина Трофимовна: – Не все, Игнаша, раны лечатся и зарастают. Многие смертельны или гниют до самого гроба. А те, что излечимы, оставляют шрамы. После второй мировой войны, после разгула фашизма ничего не забылось. Невозможно забыть. И сейчас ведь… то же самое. Даже более жестокие времена.
Пыхайло (встаёт, опять ходит по комнате): – Ты права, как всегда, Ирина. Похоже на то, что и сейчас нас уничтожают, именно, фашисты. А ведь они такие же люди, как и мы. Внешне, по крайней мере, подобие наше. Но кто-то же им вот нахально внушил, что мы – люди второго, а то и… третьего сорта. Именно поэтому мы и подлежим уничтожению. Конечно же, мир сошёл с ума! Я буду повторять эту фразу везде и всюду, если останусь в живых. Людей зомбировали бесы и черти, люди заболели, и никак не могут излечиться, Они уже не способны
Ирина Трофимовна: – Да и не себя даже, а дешёвых зарубежных улыбающихся тварей и недоумков. Другого определения я представителям этой гнусной культуры я дать не имею права. Не заслужили! Не раньше, не сейчас… Я допускаю, что существуют наглые твари, садисты, идиоты, подонки… Ну, ни до такой же степени! Ведь болезнь под названием «фашизм» может стать неизлечимой и очень заразной. Любой «птичий грипп», по сравнению с ней, семечки.
Встаёт с места, подходит к печке переставляет с места на место кастрюли, чугунки, чашки. Снова садится.
Пыхайло: – Фашизм будет пострашней и покруче вируса Эболы. Я не преувеличиваю, Ирина. Ты сама всё видишь, всё испытываешь на себе.
Ирина Трофимовна: – В такое даже поверить невозможно. А ведь с нами это происходит наяву. Представь себе, Игнат, что это не сон! Здесь реальность. Мы – жертвы чьих-то желаний самоутвердится за счёт пролитой человеческой крови. Нас убивают наши недавние друзья и знакомые! Да что знакомые! Родственники! Расстреливают, полуживыми сбрасывают в ямы, пытают, методично уничтожают. Какой-то за всем происходящим стоит дьявольский математическиё расчёт! За что же нас убивают, дорогой и непутёвый мой муж, Игнат Сидорович?
Пыхайло: – Если бы я знал, Иришка, почему и зачем они это делают, по какой причине они стали такими. Я не знаю.
Ирина Трофимовна: – Ты же умный. Ты уголёк добываешь, мастер, проходчик. У тебя, в конце концов, как и у меня, высшее образование. Но не в образовании и учёных степенях дело. Знавала я академиков и всяких членов-корреспондентов с мышлением, как у болотной цапли. Неужели они не понимают, что смешны. Да чёрт с ними! Мусора всякого кругом хватает.
Пыхайло: – Если у нас наркоманы покупают права на вождение автомобиля, то уж учёную степень при деньгах приобрести запросто можно.
Ирина Трофимовна: – То, что не достаётся собственным потом и хребтом, то очень временно и ненадёжно. А ты у меня, Игнат Сидорович, умный и грамотный труженик, добываешь уголёк. Такое радует.
Пыхайло: – Я уже не добываю уголёк. Ты же знаешь, нашу шахту разбомбили, и когда её восстановят, одному господу богу известно. Пытаются ребята что-то исправить, но… бесполезно. Отдохну вот эту субботу, а завтра пойду помогать растаскивать в стороны битые кирпичи и стекла. Но всё гораздо сложнее… Засыпаны землёй даже штольни.
Ирина Трофимовна: – Зачем всё это?
Пыхайло: – Ты же учитель математики, потому и должна понять, что мирных жителей нашего города убивают расчётливо и целенаправленно. Мы – лишние люди.
Ирина Трофимовна: – Игнат, я не дурней паровоза. Я всё понимаю, Просто, принять не могу ни душой, ни сердцем, ни телом… Все здесь лишние. Даже дети. И не только в нашем городе.
Пыхайло: – Когда кто-то, отдельный гражданин, из наших добрых стран обидит ненароком дворовую собачку, покусавшую с десяток людей, то зарубежные экологи трубят на весь мир о нарушении прав животных, о горе и несчастье. А тут купленные за сраные баксы магнаты стирают с лица земли города и сёла. И ведь экологи ничего не видят! Что же это за экология такая?