В твоем плену
Шрифт:
Останавливало лишь то, что я хотел ее добровольного подчинения. И дело даже не в том, что так велит закон, а в том, что все внутри меня противилось брать ее силой.
Я мог любую из своих бывших шлюх насадить горлом на член, намотав волосы на кулак и долбить до кровавых слез и соплей пузырями, и мне плевать было что они при этом чувствуют.
А вот с Милой мое воображение даже представить себе такое отказывалось. Вся моя сущность противилась этому.
Зато картина, где она сама становится на колени, улыбается и язычком начинает ласкать член, закатывая глаза от удовольствия, скользит
Она сама! По своему желанию. И только так!
Правда, как подвести ее к этому решению, когда у меня никакого опыта в подобных делах?
Если раньше с предыдущими пассиями все было предельно просто — я им деньги, они мне — секс, то с Армилой такое почему-то не срабатывало.
Я решил завтра, на свежую голову серьезно подвести ее к этому разговору. Возможно, я смогу добиться нужного мне откровения и, наконец-то, адекватной цены.
Развеять ее надуманные страхи о том, через какие ужасы проходят акхе и как несчастны в своей богатой беззаботной жизни. Сказки, не имеющие ничего общего с реальностью.
Лично я ни разу не встречал убитых горем акхе, оплакивающих свою судьбу и мечтающих изменить прошлое, отказавшись от своего решения.
С такими мыслями я нехотя отправился спать.
А утром, за завтраком, вернувшись к недающей мне покоя теме, снова наткнулся на глухую стену непонимания.
Темные круги под глазами ярче всяких слов говорили, что для Милы прошлая ночь тоже далась нелегко.
— Тамин, пожалуйста, не мучайте меня! Отдайте под суд, накажите сами, но только не участь бесправной рабыни!
— С чего ты решила, что будешь бесправна? Мы можем прописать все твои требования, если они будут уместны, в договоре. Главное, скажи чего ты хочешь? Чего боишься? — я попытался, как мог, успокоить ее, взяв за руку, но Мила тут же выдернула свою ладонь.
— Чего я хочу? — сощурилась она. — Многое, по вашим меркам. И совсем ничего по моим. Знаете, я росла в довольно большой семье. А вы проводили праздники в кругу родных и близких? Совместные ужины, за которыми собираются все домочадцы? Я часто смотрела на родителей. Как горят глаза у папы, когда он смотрел на маму. Каким теплом мама отвечала на его любовь и заботу. Как весело и дружно мы проводили дни рождения в кругу семьи. Я видела все это и понимала насколько мне повезло родиться в семье, где царит взаимопонимание, куда хочется возвращаться после работы и где тебе всегда рады. Нас любили родители, нас баловали. Мы всегда знали, что у них нет ничего важнее нас — детей. И мы платили им взаимностью. И я выросла с пониманием того, что нет ничего дороже на свете семьи, а вы хотите забрать у меня возможность иметь собственных детей, свой дом, свой маленький островок тепла и уюта. За сколько, как вы думаете, я должна продать свою мечту? Что должно произойти, чтобы я решила отказаться от нее?
Мила еще что-то сумбурно говорила и говорила. Ее тихий голос лился горькой патокой, бередя моя детские раны и вскрывая старые нарывы.
Нет, у меня не было семьи.
Когда родители еще были живы, я редко видел их дома. Они все чаще
Пусть я видел их нечасто, пусть они не одаривали меня любовью в той степени, в какой я нуждался, но их потерю я тогда пережил с трудом.
Слуги не справлялись с неуправляемым мной. Да и дар проснулся на фоне потрясения слишком рано. А это было чревато последствиями как для меня, так и для окружающих.
Тогда меня и взял под опеку Арон. Выровнять эмоциональный фон, научить контролировать потоки силы и заставить найти в себе силы не скатиться до сумашествия, что иногда происходило с теми миаро, кто на фоне эмоционального стресса терял способность управлять своей высшей силой и мог нанести огромный вред окружающим.
Опекун служил главнокомандующим в королевских войсках и отвечал за безопасность границ государства. Фанатик своего дела.
Понятно, что и в его доме я не увидел семейного тепла и внимания. Арон с утра до ночи пропадал на службе, а в редкие выходные, когда удавалось вырваться, занимался со мной, гоняя до потери сознания, по всем дисциплинам. Ни о какой любви с его стороны не могло идти и речи. Ну или он очень хорошо скрывал свои отцовские чувства к приемному сыну.
Поэтому, понять метания Армилы, принять ее доводы по поводу семьи, я не мог. Я не знал всего того, что она пыталась нарисовать в моем сознании.
Когда-то, будучи ребенком, мечтал об этом, не скрою. Но с тех пор прошло много времени, столько воды утекло.
Я осознал, что жизнь может быть прекрасна даже тогда, когда близких нет рядом, а в мире еще полно других удовольствий, способных удовлетворить самый взыскательный вкус.
И сейчас ее речь хоть частично и затронула потайные струны в моей душе, но вот нужного эффекта не произвела.
Зато теперь я знал в каком направлении работать и на какие точки Армилы можно надавить, хоть еще до конца и не понимал как их смогу использовать.
Я поблагодарил девушку за завтрак и решил отправиться в столицу, чтобы узнать новости по последнему руднику, как продвигается расследование и помощь пострадавшим семьям.
А заодно заехать в салон одежды, где я заказывал гардероб для Милы, который, по моим подсчетам, уже давно должны были доставить, но его все не было.
29. Армила
Тамин ушел, а мне на шею словно тяжелый камень повесили. Дышать тяжело, плечи вниз опускаются и выхода не вижу.
Миаро не слышит меня, не понимает! Достучаться бы до него, но как?
Он не оставляет мне выбора, давит, загоняет в угол.
Хотя, что я могу ему предложить? Он как одержимый смотрит на меня голодным взглядом и ничего другого ему от меня не надо.
Я всю ночь не спала, просидела обняв колени после его предложения в столовой вчерашним вечером. Боялась, что придет, что заставит, вынудит это сделать!
Меня как обухом по голове треснули, мгновенно вернув на землю с той высоты, на которой я летала, потерявшись в блаженстве.