В твоем плену
Шрифт:
– Дерзко - мое второе имя.
– Вот видишь, и я тоже его узнала. Безо всяких усилий.
– И то правда… - он тоже откидывается на спинку кресла, но обходится без неловкостей.
– На самом деле, у меня нет второго имени.
– Как нет? У всех есть.
– Ну, допустим, не у всех. У твоего русского имени ведь нет второго? Имя отца таковым не является.
– Ты и о русском имени знаешь…
– Конечно. Я же сказал: я знаю всё.
– Окей, - киваю.
– Тогда и мне расскажи, что там с твоим
Он медлит. Заметно, что не хочет отвечать, но все же открывает тайну:
– У меня вместо имени лишь буква.
– Одна?
– хмурю брови.
– В этом смысл, - хозяин дома усмехается.
– И какая?
– "Кей".
– Сойер Кей О'Грейди?
– складываю я его полное имя, как пазл.
– Нет. Моя фамилия Волчек.
– Разве ты Расселу не родной?
– округляю глаза.
– Самый что ни на есть. Первенец. Наследник и прочее… - брезгливо дергает он губой.
– Был. Теперь это право отошло Спенсеру. Чему я бесконечно рад.
Со вторым сыном Рассела я знакома. В отличие от Сойера, Спенс присутствовал на нашей свадьбе и часто бывает у нас дома. Приезжает на выходные несколько раз в год, а на Рождество и летом остается на неделю или две. Мне нравится проводить с ним время, гулять по городу, разговаривать о книгах и фильмах - у нас похожие интересы. Мы оба тащимся от комиксов и приключенческих романов. О брате Спенс всегда говорит с восхищением и никогда с горечью, как Рассел. С их слов в моей голове за эти годы сформировались два противоречивых образа Сойера, которые никак не складывались в образ одного человека.
И оба они точно не подходят тому, кто сидит сейчас передо мной.
Но если об отношениях с братом все более или менее понятно, то такая неприкрытая неприязнь к отцу - взаимная с его стороны - меня коробит.
– Я могу спросить почему?
– Можешь. И я даже расскажу. Когда-нибудь…
– Я подожду.
– Не сомневаюсь в этом.
На его лице даже нет уже знакомой усмешки. Он действительно не сомневается, что знает меня, как облупленную. От этого открытия мне не по себе, поэтому я резко встаю с дивана.
– Ну, считай, знакомство состоялось. Все живы. Можешь показать мне мою комнату.
– Иди за мной.
Он тоже поднимется, но плавно и неторопливо, как тигр, разморенный на солнце, и ведет меня к лестнице на второй этаж. Подойдя к левой из трех дверей, распахивает ее и замирает на пороге. Смотрит прищуренно и говорит протяжно:
– По идее, я должен бы внести тебя на руках…
– Обойдусь, пожалуй, - фыркаю я, чувствуя, как от его предложения мгновенно вспотели ладошки.
Я сжимаю их в кулаки, возвращая себе самообладание.
– Пожалуй, придется, - согласно кивает.
Вхожу и придирчиво осматриваю комнату, вертя головой во все стороны, спиной чувствуя и его взгляд, и каждое движение. По шороху предполагаю,
– Нравится?
– спрашивает без намека на интерес в голосе.
– Мм… сгодится.
– Я старался.
– Не переживай, это заметно, - не отказываю себе в желании поязвить.
– Я оценила твою заботу.
Теперь, когда я оказалась в комнате, где меня будут содержать взаперти как матёрую преступницу, меня вновь охватывает притихшее было негодование от несправедливости такого решения. Оно буквально кипит во мне, бурлит и булькает, выводя из себя и требуя разрядки.
– Ну, располагайся, - он делает шаг вперед и ставит на пол мою сумку, я даже не заметила, когда он ее прихватил.
– Не буду мешать.
Он берется за ручку двери и начинает тянуть ее на себя, шагая назад.
– Подожди, - останавливаю его.
– Разве ты не зачитаешь мне мои права, не огласишь список того, что мне можно в моем заключении в твоём доме, а чего нет?
– Такого списка не существует, - равнодушно пожимает плечом.
– Это значит всё можно?
– уточняю.
– Или ничего нельзя?
– Первый вариант, я полагаю.
– Всё-всё?
– В пределах этого дома - да.
Отвечает спокойно, несмотря на мои докапывания.
– Значит, все же есть ограничения, - я не отстаю, желая до конца выяснить рамки дозволенного мне.
– Всего одно. Так что, как я и говорил - никакого списка.
– Значит, я могу делать все, что угодно?
– Абсолютно всё, - говорит он терпеливо, так и не почувствовав подвоха.
– Смело, - широко улыбаюсь и, не переставая смотреть на него, пинком роняю стоящий на полу большой горшок с неизвестным мне нецветущим цветком.
– И неразумно.
Делаю шаг в сторону и опрокидываю неприкрученный к стене телевизор.
– Даже безрассудно, - хватаю со стола и, размахнувшись, швыряю на пол лэптоп.
Суетливо оглядываюсь в поисках еще чего-нибудь и шагаю к зеркалу на стене, Сойер не препятствует. Наоборот, отступает, освобождая мне дорогу. Снимаю - не без труда - зеркало в массивной серебряной оправе и отправляю в кучу к лэптопу и телевизору.
Так-то лучше.
– Полегчало?
– слышу за спиной голос без эмоций.
– Значительно.
– Я счастлив, - все так же равнодушно.
– А теперь убери за собой. Горничная приходит раз в неделю по вторникам. Он был вчера. Так что если не хочешь ходить босиком по осколкам и жить в этой грязи, придется тебе потрудиться. Все, что нужно, найдешь в кладовке под лестницей. Справишься?
– А у меня есть выбор?
– оборачиваюсь.
– Конечно. Впредь советую тебе, прежде чем что-то сделать, сначала подумать. Но ты ведь не прислушаешься.
Улыбаюсь.
– Так я и думал. Развлекайся, Золушка…