В твоей безраздельной власти

Маллинз Дебра

Румянец набежал на щеки Сары.

– Надеюсь, вы за это не меня вините.

Джек Донован пожал плечами.

– Я просто говорю, что жизнь стала более интересной с тех пор, как вы стали меня преследовать.

Сара возмущенно нахмурилась.

– Да я никогда…

– Вы это делали, – подтвердил Джек, и уголки его губ дрогнули.

– Мистер Донован, вы же знаете, что меня побуждало к этому дело!

– К чему эти формальности? Вы можете называть меня Джеком, после того как мы выяснили, что значим друг для друга.

– Я

едва знаю вас!

– А я буду называть вас Сарой, – продолжил он, словно не расслышав ее слов. – Хотя малышка вам подходит больше, особенно после того поцелуя, которым вы меня наградили недавно.

– Это я вас наградила? Да вы сами…

– Вы становитесь такой хорошенькой, когда сердитесь! – Джек погладил ей щеку, при этом ее протест быстро угас. – И мне хочется затащить вас на ближайший сеновал и посмотреть, какой горячей вы можете быть.

– Мистер Донован… Джек… – пролепетала она.

– Мне нравится, как вы произносите мое имя. – Он приблизился к ней настолько, что ее грудь коснулась его груди. – Держу пари, в этой конюшне есть сеновал, не правда ли?

Сердце Сары яростно застучало. Должно быть, этот Донован обладал способностью посылать какие-то сигналы, которые порождали в Саре желание забыть, что он считает ее достаточно хорошенькой, чтобы завалить на кровать, но недостаточно хорошей, чтобы жениться на ней. Ее дыхание участилось, и она отступила на шаг, надеясь, что эта дистанция поможет ей взять себя в руки.

– Такие разговоры неприличны и неуместны, мистер Донован.

– Давай, Сара. – Он понизил голос до нежного воркования. – И ты, и я – мы оба знаем, что в тебе теплится огонь, который то затухает, то разгорается. Я не понимаю, чего ты боишься.

– Я ничего не боюсь, а меньше всего – мужчины, который одевается как преступник и не имеет понятия о необходимости соблюдать приличия в обществе.

– Приличия в обществе, говоришь? По крайней мере, я знаю, кто я такой, малышка. А ты можешь сказать это о себе?

Ее пальцы сжались в кулаки.

– Пожалуйста, забирайте свою лошадь и убирайтесь с моей собственности. И я буду благодарна, если вы впредь оставите при себе ваши гадкие намеки.

– Какие намеки, черт побери! Я говорю прямо. Вы созданы для любви, Сара, но вы настолько замкнулись в себе, что внутрь не пробьется даже солнечный луч.

Она поджала губы.

– Вы оскорбили меня второй раз. Пожалуйста, уходите.

Джек Донован покачал головой:

– Не собирался оскорблять. Я просто ожидал, что такая женщина, как вы, осознает правду, если услышит ее. Должно быть, я ошибался.

– Мне не нравится ваша версия правды, мистер Донован. – Сара встретилась с его взглядом, надеясь, что он не заметит обиды в ее глазах.

– В таком случае давайте услышим вашу версию, прелестная Сара. Вы живете истиной других людей

настолько долго, что я сомневаюсь, что можете теперь отыскать свою собственную. – Он повернулся, чтобы уйти, но опять остановился. – Между прочим, я благодарен вам за вашу статью в газете обо мне. Это наверняка облегчит мне поиск жены.

От этого надменного тона Саре захотелось закричать.

– Я надеюсь, что вы заполучите в точности то, чего вы хотите, мистер Донован.

– Я всегда добиваюсь того, чего хочу, Сара. – Он дотронулся до поля шляпы в знак прощания. – Хорошего вам дня.

Донован уходил, насвистывая, ведя под уздцы свою лошадь и оставив Сару с клокочущими эмоциями и уязвленной гордостью.

Неделю спустя, после долгого, пыльного дня, в течение которого Донован собирал новый скот в стадо, он вошел в свой темный дом, оставив остальных рабочих в ночном корпусе. Лунный свет проникал внутрь через окна, но Доновану, в общем-то, и не нужен был свет.

Он повесил шляпу на вешалку возле двери и провел пальцами по пропитанным потом волосам. Можно было бы принять ванну, но он чувствовал себя слишком измотанным, чтобы тащить корыто и кипятить воду. Придется обойтись кухонным насосом.

Джек стянул с себя рубашку, с облегчением почувствовав, как прохладный ночной воздух омывает его влажное от пота тело. Бросив грязную одежду на пол, он сунул голову под насос, давая возможность прохладной воде смыть грязь с кожи. Несмотря на усталость, Донован предпочитал целый день заниматься пыльной работой со скотом, чем снова переживать то, что происходило в течение этой недели, после того как эта дерзкая девчонка опубликовала свою статью в газете.

Джек Донован знал ритм охоты так же хорошо, как ритм работы своего сердца. Ему был знаком запах и вкус преследования, он всегда был хищником, а сейчас впервые сделался добычей.

Джек пробормотал ругательство, затем снова сунул голову под струю воды и стал тереть лицо двумя руками, словно пытаясь смыть воспоминания.

Это не помогло. Он выпрямился и бросил сердитый взгляд в темноту. Вода стекала по его щекам и шее. Черт бы побрал эту женщину! Она преследовала его днем и ночью. Буквально все приводило его к ней, даже эта чертова лошадь.

Донован запустил руки в волосы, выжал из них воду, затем посмотрел на ту часть одежды, которая все еще оставалась на нем. Пожав плечами, он нагнулся и стянул ботинки. Была полночь, и здесь никого, кроме него, не было. Он мог вымыться весь.

Сняв с себя одежду, он бросил ее на пол, при этом его взгляд упал на пироги на столе. Их было шесть, и при каждом из них находилась записка. Шесть различного вкуса пирогов, испеченных шестью различными женщинами, заинтересованными в том, чтобы выйти за него замуж. Он стиснул челюсти. Эта проклятая Сара заставляла его разогреваться сильнее, чем паровая машина в середине июля.