В тылу врага
Шрифт:
Не беда, что партизаны были одеты кто в чем. По селу прошли, держа четко шаг и равнение, оружие несли по-военному — в положении «на ремень». Прошли сначала по одной, а потом по другой улице Хинели, направились к зданию сельсовета, над крыльцом которого уже развевался красный флаг. А на фасаде был прикреплен лозунг на красном полотне — «Да здравствует XXV годовщина Октября!».
Вслед за пришедшими к сельсовету подразделениями отряда, туда спешили и жители села, от мала до велика, стремясь не опоздать на митинг. Около сельсовета подразделения прошли торжественным маршем, отвечая на приветствия командования и поздравления с праздником троекратным «ура!». Общее восхищение
Митинг открыл Пузанов. Он поздравил всех партизан и жителей села с праздником. Затем выступили комиссар Кривошеев и односельчанка хинельцев — партизанка нашего отряда Анна Николаевна Кузнецова.
Чувство большой радости охватило присутствующих на митинге, когда Кривошеев сообщил о нанесении нашими войсками сильного контрудара по вражеской группировке войск в районе города Орджоникидзе, в результате чего сорвано наступление противника на грозненском направлении.
— …Недалек день, когда наша доблестная Красная Армия будет гнать с советской земли фашистских оккупантов! Так давайте же сделаем все, чтобы выполнить обращение Верховного Главнокомандующего о развертывании всенародной партизанской борьбы в тылу врага! Давайте еще более смело истреблять фашистских захватчиков! — призвал комиссар.
В разгар митинга к Исаеву подошел молодой паренек с автоматом, четко доложил.
— Товарищ командир отряда! Диверсионная группа задание выполнила. На базу возвратились без потерь. На минах, установленных нами под Ворожбой, подорвался и пошел под откос вражеский эшелон. По поручению командира группы докладывает партизан Кузютин.
— А где Капилевич? — спросил Исаев.
— Он на базе. Сильно простудился и заболел.
— А что вам всем стало известно о пущенном под откос эшелоне? — поинтересовался командир отряда.
— Шел в сторону Льгова — на фронт, значит.
— Когда его подорвали? — был следующий вопрос Исаева.
— Третьего, на рассвете.
— А что было в эшелоне? — был последний вопрос командира.
— Шесть открытых платформ с артиллерией, пять товарных и два пассажирских вагона.
Сколько там уничтожено гитлеровцев — пока не знаем. Но Капилевич дал задание подпольщикам сообщить о подробностях и результатах взрыва…
— Товарищи! — обратился Пузанов к собравшимся на митинг. — Наша диверсионная группа подорвала под Ворожбой вражеский эшелон, спешивший на фронт. Это наш подарок Родине к двадцатипятилетию Октябрьской социалистической революции!
Раздались долгие, не смолкающие аплодисменты.
Митинг уже подходил к концу, когда над Хинелью появился самолет-разведчик противника. Он шел низко, отчетливо были видны его зловещие черные кресты. Вскоре послышались взрывы.
— Осколочные бомбы сбросил на лагерь. Наверняка прилетит и сюда, — шепнул Исаев Пузанову, который сразу объявил о закрытии митинга и обратился к жителям с просьбой принять в свои хаты партизан. Жители села стали наперебой приглашать партизан в гости.
Исаев скомандовал:
— Подразделениям рассредоточиться в следующем порядке: конная группа идет на базу, маскирует лошадей под навесами. Роты размещаются по хатам: Маркелова — на северной окраине села, Алексеева — на восточной, Васильева — в центре села. Командный состав остается в сельсовете.
Прошло полчаса. Вражеский стервятник появился снова. На этот раз он сделал два круга, потом бросил несколько бомб на северную часть села и на прилесный поселок. Сделав еще круг, он пробомбил лесной лагерь. К счастью, бомбы не попали ни в одну хату и лишь одна землянка в лагере была разрушена прямым
В тот же день, как свечерело, из Хинели отправился в рейд сводный конный отряд из «боженковцев» и «чапаевцев», всего около двух с половиной сотен всадников, под командованием майора Исаева. А поздним вечером того же дня они атаковали вражеский карательный отряд в селе Сопыч. Уничтожили до роты живой силы противника, захватили несколько пулеметов и полсотни винтовок, несколько тысяч патронов, три воза продовольствия и обмундирования.
Уже перед утром отряд достиг Крупецкого района и 8 ноября нанес удары по подразделениям врага, разместившимся в Нехаевке, Поповке, Большегнеушеве, Макееве.
А 9 ноября конники разгромили полицейские подразделения в селениях Боброве и Маркове, где раздали населению зерно, хранившееся на складе оккупантов.
В панике каратели и полицейские бежали из мелких гарнизонов в Рыльск и Крупец. А партизанские ряды в этот рейд значительно выросли — в них вливалась местная молодежь, да и пожилые мужчины, способные с оружием в руках сражаться с врагом. Только к «чапаевцам» тогда пришло более ста человек, а к хомутовцам еще больше. Тех, кто пришел без оружия, вооружали трофейными винтовками и группами по двадцать-тридцать человек, отправляли в Хинель.
Успешно закончив рейд, утром 11 ноября отряд Исаева возвратился на хинельскую базу. Здесь мы еще с вечера готовились встречать советские самолеты. Глубокой ночью они сбросили нам на парашютах боеприпасы, соль, перевязочные средства, медикаменты и газеты, а также целый мешок писем партизанам с той стороны фронта. Мы доложили по радиостанции, недавно появившейся у нас, о принятых грузах. С тех пор самолеты приходили почти ежедневно, и встреча их для нас была каждый раз радостным событием. Особенно запомнился эпизод доставки нашему отряду оружия и боеприпасов в ночь на 15 ноября 1942 года. В предыдущую ночь самолеты сбросили грузы для отряда имени Боженко, а в эту ночь их ждали мы. Командир 1-й роты Чикаберидзе получил задание обозначить световыми сигналами площадку, обеспечить охрану доставку на базу сброшенного груза. В сумерках подготовили костры, которые должны загореться по полученному сигналу, образуя букву «Ч» — первую букву от фамилии Чапаев. Это был условный сигнал для летчиков.
Поздним вечером в штабе отряда шло совещание. Обсуждался план предстоящего рейда по тылам противника, в который готовились идти мы и хомутовцы. Вдруг мы услышали нарастающий рокот самолетов.
— Похоже, опять наши, — улыбнулся Исаев. Совещание прервали. Все вышли на улицу. Около десятка самолетов, развернувшись, поочередно снижались над южной опушкой леса. Ночь была лунная, а самолеты спускались так низко, что на некоторых из них мы различали звезды. А высоко-высоко кружили истребители, охраняя транспортников. Самолеты уже давно ушли, а мы все стояли, делясь впечатлениями от увиденного. Еще не все успели вернуться в штаб, чтобы продолжить совещание, как шумно вошли Чикаберидзе и комендант штаба Давыдов, а за ними несколько партизан с тяжелыми свертками. Пузанов с волнением обратился к нам, вчитываясь в листок, переданный ему Давыдовым: