В ворохе чувств, или Разведена и очень опасна
Шрифт:
Я стояла в объятиях Дровосека на всеобщем обозрении и терялась, не зная, что именно я должна сейчас делать – радушно улыбаться или, что мне очень хотелось, как можно быстрее убрать тяжелую руку Дровосека со своего плеча, потому что она не вызывала во мне ничего, кроме самого настоящего отвращения, даже брезгливости. И все же я предпочла расплыться в улыбке и изобразить на лице подобие настоящей радости.
– Да, у нас настоящая любовь. – В подтверждение своих слов я закачала головой и подумала о том, что теперь я знаю настоящее имя Дровосека. А это уже кое-что.
Когда гости уселись за накрытым столом и начали открывать бутылки со спиртным, я принялась суетиться вокруг
– Хорошая у тебя баба, – отметил самый старший из всех. – И сложена неплохо, только ей бы жирку побольше. Я баб с жирком люблю, чтобы и сверху, и снизу было побольше, чтобы было за что подержаться. Но и твоя ничего. Все на месте!
– Да уж, у меня зазноба классная! Главное, что хозяйственная. У плиты может сутками стоять, в руках все горит, что ни сделает – все ладится. А как она у меня пироги печет – никто не умеет! – принялся нахваливать меня Дровосек.
– А баба и должна такой быть, – согласился тот, который сидел ближе всего к нему. – Баба должна и по хозяйству пахать, и уметь мужика ублажить. Такой цены нет, а то нынче бабы пошли – смотреть тошно. Худые, как жерди. Одеты, как малолетки: непонятные огромные штаны с безразмерными карманами, майки, короткие стрижки с вытравленными волосами, наколки по всему телу, проколотые пупы, носы. Это ж надо так! А уж какую они музыку слушают и какие танцы танцуют, так это вообще полный отстой! Такая никогда у плиты не встанет, а уж если с мужиком познакомится, так только и думает, что она с него поимеет. И таких большинство.
– Это точно, – поддержал его самый старый. – А сколько сейчас этих… феминисток развелось, вообще страшное дело. И чем дальше, тем их больше. Каждая вторая считает себя самодостаточной и эмансипированной. Я иногда на них смотрю и думаю: куда мы вообще катимся? Баба всегда должна мужика слушаться, ему прислужничать и в рот заглядывать. Мужик, он по жизни хозяин, а баба, она и в Африке баба. Таких, как твоя зазноба, сейчас единицы. Сразу видно, что она тебя чтит и уважает. Баба должна такой быть изначально, это сейчас мир перевернулся, а от этих стриженых эмансипированных душу воротит.
В тот момент, когда я ставила Дровосеку тарелку, он игриво ударил меня по заднице и точно так же игриво произнес:
– Уж что-что, а мне с зазнобой повезло. Она у меня дивчина гарная. И сложена хорошо, и по хозяйству отлично справляется. На огороде может сутками раком простоять, ее оттуда за уши не оттащишь, а уж что в постели вытворяет, так это лучше не рассказывать. Да и рассказывать не хочу. Это дело интимное. Одним словом, заводная бабенка.
Дровосек в очередной раз хлопнул меня по заднице, я вскрикнула, отскочила и чуть было не кинулась на него с кулаками, но тут же взяла себя в руки.
– Осторожнее, я же тарелку могу выронить!
– Но я ж не виноват, что у тебя такая попка аппетитная, – заржал Дровосек. Он посадил меня рядом с собой и протянул мне до краев наполненную рюмку коньяка: – И ты выпей. Я разрешаю.
Он поднял свою рюмку. Его примеру последовали и другие.
– Дорогие мои кореша, – начал он. – Я хочу выпить за то, что мы все здесь собрались. Очень долго мы ждали этой встречи. Я вас всегда помнил и хотел увидеть. Я никогда про вас не забывал. Я хочу, чтобы вы знали, что в этой суровой жизни мне легче оттого, что у меня есть мои кореша. Вы для меня настоящие друзья и даже больше. Вы мои братья. За встречу, мои родные! За нашу долгожданную встречу, мои хорошие!
После душещипательных слов Дровосека мужчины как по команде встали и, положив друг другу по одной руке на соседнее плечо, тут же выпили. Я не вставала. Пригубив коньяк, я ткнула
– А ты что, совсем не пьешь? – Изрядно захмелевший Дровосек притянул меня к себе и потрепал за ухо.
– Я плохо себя чувствую, – отстранилась я от него.
– А что так? Что у тебя болит? – Он словно не замечал, что он мне неприятен, и по-прежнему докучал мне.
– У меня голова болит.
– С чего это?
– Откуда я знаю! Может, я у плиты долго стояла, а может, магнитные бури.
– Какие бури?
– Магнитные, – постепенно теряя самообладание, ответила я. – Ты что, не знаешь, что такое магнитные бури? Вся страна знает, а ты не знаешь. Об этом каждый день по телевизору говорят.
– Я телевизор не смотрю. Там, где я был в последнее время, его вообще не было.
– А может, она у тебя забрюхатела? – спросил один из пировавших мужиков. – Может, она у тебя того? Ты бы спросил ее, может, ее подташнивает?
– Дорогая, а ты у меня, случаем, не забрюхатела? – издевательски спросил Дровосек и нахмурился.
– Не забрюхатела, – процедила я сквозь зубы и злобно ткнула вилкой в салат.
Из последующего разговора гостей я поняла то, что все они были судимы, что познакомились в местах отдаленных, что каждый из них судим не по одному разу, а собрались после долгой разлуки в этой глуши потому, что Дровосек находится в бегах и его разыскивает милиция. Постепенно убирая пустые бутылки со стола, я подкладывала в тарелки еду и пыталась понять, каким образом Дровосек нашел меня у Ритки, каким боком он вообще про меня узнал и что именно он от меня хочет в дальнейшем. Человек общается с ему подобными, живет в своем мире, затем попадает на зону, не досиживает положенного срока, умудряется оттуда бежать, каким-то образом выходит на мой след… Похищает меня из квартиры моей подруги, привозит в лесную избушку, где собирается отсиживаться какое-то время, и заставляет меня вести хозяйство. Но ведь это же не могло присниться и в страшном сне… Я никак не могла объяснить себе случившееся.
Я слишком много думала, но все мои мысли были совершенно не связаны между собой. Я не могла сделать хоть какой-нибудь разумный вывод.
Когда веселье было в самом разгаре, Дровосек снял со стены гитару и прокричал:
– Ну что, кореша, затянем нашу тюремную!
– Затянем!!! – поддержали его все остальные.
Дровосек принялся перебирать струны, а самый старший из гостей почему-то внимательно оглядел комнату. Махнув в сторону разбитого окна, спросил пьяным голосом:
– Колюня, это же дырка от пули! Или я ошибаюсь?