В воскресенье рабби остался дома

Кемельман Гарри

— Хорошо. И что же было?

— Что ты имеешь в виду?

— Когда Пафф увидел, что Роджера Эпштейна сделали председателем ритуального комитета. Что произошло? Что он сделал? Что он сказал?

— Ничего! — торжествующе ответил Маркс.

Она изумленно посмотрела на него.

— Так в чем шпиль [33] ! Из-за чего шум?

— Неужели ты не понимаешь? Пафф был большой шишкой в храме с самого начала. Он никогда не был президентом, но всегда был серым кардиналом. Так вот, вечером в пятницу

Тед Бреннерман прилюдно его высмеивает. И, конечно, не без ведома Горфинкля. Потом, из того, что я слышал, — мы в то время были внизу, в вестибюле, так что пропустили это, — Пафф перехватывает Теда в зале наверху и буквально размазывает его по стенке. Первый раунд. — Он покрутил рукой. — Mezzo-mezzo. Назовем это ничьей; Пафф врезал Теду намного сильнее, чем Тед ему, но с другой стороны, только несколько человек слышали Паффа, и все слышали Теда. Да, я думаю, что это можно назвать ничьей.

33

Шпиль (идиш) — игра.

Итак: второй раунд. Горфинкль не успокаивается на этом, он объявляет бой. Он говорит: «Вперед, Пафф. Вперед! Я тебя не боюсь. И доказываю это, назначая моего друга Роджера Эпштейна председателем ритуального комитета, который всегда возглавлял ты и который настолько важен, что в нормальной ситуации я бы не назначил Эпштейна, учитывая его уровень, но я делаю это здесь и сейчас, при первой возможности, которая у меня появилась после пятницы, и только для того, чтобы показать тебе, кто здесь хозяин. Так что или сопротивляйся, или заткнись!»

— И он заткнулся.

— Кто, Мейер Пафф? Он так просто не сдается и от борьбы не уходит. Он крутит свои педали вне зоны Горфинкля и сохраняет силы для следующего раунда. После заседания говорили, что он соберет свою компанию, а дальше — или попробует захватить город, или сожжет его дотла.

— Что ты имеешь в виду — сожжет дотла? Ты хочешь сказать, что он подожжет храм?

— Нет, конечно. Это то, что называют фигура речи, — высокомерно сказал он. Затем понизил голос. — Кое-кто говорил, что не удивится, если он выйдет из храма и организует свой собственный.

— Из-за назначения Роджера Эпштейна?

— Из-за этого, и не только, — уклончиво сказал Маркс. — Эта история тянется уже давно.

Она посмотрела на него.

— И где при всем этом ты?

— В том-то и дело. Я вроде ни там ни сям. Меня назначил Шварц, и я продолжал работать еще год. С Беном Горфинклем, Роджером Эпштейном и остальными я вроде как в дружеских отношениях, но, с другой стороны, с компанией Мейера Паффа вроде бы тоже… В конце концов, если, не дай Бог, кому-нибудь понадобится операция, мы будем звонить доку Эдельштейну, так ведь? Так что я могу быть с кем угодно. Думаю, что обе стороны будут тянуть меня к себе.

Бетти неторопливо вошла в комнату. Она была невысокой, как и ее родители. Длинные белокурые волосы были зачесаны на одну сторону и спадали прямо на плечи, хотя одна прядь была поднята заколкой над ухом и свисала вперед, частично закрывая левый глаз. Там, где волосы были разделены, виднелись темные корни; похоже, что подошло

время очередного подкрашивания. Невинные темные глаза казались опытными из-за наложенных теней и тонкой темной линии, обрамлявшей веки. Грудь вызывающе выпирала под свитером, а маленький задик аппетитно крутился при ходьбе.

Мать вопросительно взглянула на нее.

— Ребята устраивают завтра вечером пикник на Тарлоу-Пойнт, — объяснила Бетти. — Это Диди Эпштейн звонила, спрашивала, не пойду ли я с ними.

Мистер Маркс бросил на жену многозначительный взгляд, но она, похоже, не заметила этого.

— Ты сказала, что пойдешь, дорогая?

— Да. Стью Горфинкль заедет за мной — завтра около пяти.

— Диди говорила, кто там еще будет?

— Сью Аронс, Глэдис Шулман, Билл Джейкобс и, думаю, Адам Зусман — все, кто из колледжей приехали на каникулы.

— Отличная идея. Приятно будет увидеть старых друзей.

Когда дочь вышла из комнаты, мистер Маркс сказал:

— Вот видишь, уже началось.

— Что началось?

— Они подкатываются к нам. Пока она была в средней школе, они никогда не обращали на нее внимания — эта девочка Эпштейнов и мальчик Горфинклей всегда вели себя так, будто она недостаточно хороша для них.

— Это смешно. Она же ходила к Диди Эпштейн на завтрак после школьного бала в прошлом году?

— Конечно, тогда весь старший класс пригласили.

— Послушай, ты неправ. Они начали подлизываться к ней до того — когда ее приняли в женский колледж Коннектикута. Да у нее в мизинце мозгов больше, чем у них в головах, — и они это знают. Этому Стью Горфинклю отказали во всех школах, куда он обращался, и ему пришлось вернуться сюда, в Массачусетс. А Диди, слава тебе, Господи, попала в художественную школу в Бостоне, а ведь была уверена, что поступит в Уэлсли, потому что это alma mater ее мамы. А это маленькое ничтожество Зусман! Я помню, как его мамочка выдавала девочкам за столом на завтраке женской общины, что ее сын послал документы в Гарвард, Йель и Колумбию. А закончилось все маленьким дрянным колледжем где-то в Огайо, о котором никто никогда и не слышал.

— Хорошо, хорошо, но попомни мои слова…

Зазвонил телефон.

— Это тебя, папа, — позвала Бетти.

— Кто это?

— Мистер Пафф.

Мистер Маркс одарил жену торжествующей ухмылкой и вышел из комнаты.

Глава XVII

По воскресеньям у Горфинклей ужинали обычно на скорую руку, поскольку обед подавали в полдень. Но когда Стью был дома, миссис Горфинкль чувствовала себя виноватой, если не давала ему горячего. Поэтому когда он вошел и спросил, что на ужин, она ответила:

— Что скажешь насчет гамбургеров? Еще есть картофельные чипсы и булочки.

— Да конечно, все что угодно.

— О, и я для разнообразия съем гамбургер, — сказал отец. — И коку.

— Я выпью молока, — сказал Стью.

— Молоко с гамбургерами? — спросил мистер Горфинкль.

— Став президентом храма, ты вдруг начал соблюдать кашрут? — саркастически спросил Стью.

— Нет, но у себя дома мне не нравится, когда их едят вместе.

— А в ресторане ты не возражаешь? Тогда это не имеет смысла.