В воздухе - испытатели
Шрифт:
– С какой машины должны были прыгать?
– С бомбардировщика ДБ-3.
– Незадолго до старта летчик Калмыков, штурман Шашков, радист Павлов и я провели коротенькое предполетное совещание. Разрешив вопросы, которые могли возникнуть при выполнении задания, мы заняли свои места в кабинах... Когда солнце поднялось над горизонтом, Калмыков вырулил самолет на старт и взлетел. Калмыков набирал высоту, Шашков уточнял расчет на сбрасывание, а я сосредоточенно смотрел на доску радиста. Там должна загореться белая лампочка - сигнал: "Самолет набрал семь тысяч, парашютисту готовиться к прыжку"... И вот она, белая лампочка, загорелась! Сразу же включаю свой маленький кислородный приборчик. Люк самолета
Опускаюсь в люк и, отделившись от самолета, включаю полуавтомат. Падаю с огромной скоростью. Упругий воздух обжигает холодом лицо. Мне нет нужды заботиться о раскрытии парашюта - его раскроет прибор в точно заданное время. И вот я падаю, падаю... При малейшем вращении тела движениями рук и ног его прекращаю. Несмотря на большие скорость и высоту, через очки хорошо вижу ориентиры на местности. Скорость увеличивается; я пролетаю не менее шестидесяти метров в секунду. А земля все ближе и ближе...
– Вы, конечно, прибор контролируете?
– Конечно, контролирую. Ведь испытания же... Наконец, я почувствовал сильный рывок, и мое падение сразу затормозилось. Парашют раскрылся полуавтоматом. Расчет на приземление был сделан точно, и я опустился на аэродроме, неподалеку от командиров, провожавших меня в воздух. Совершив этот прыжок, мы завершили последний этап в испытаниях прибора. Работал он отлично!
– Значит, все обошлось благополучно?
– Да, на этот раз все обошлось. Но, помню, однажды у меня парашют раскрылся не под воздействием полуавтомата, а сам... Я отделился от бомбардировщика, когда он летел на большой скорости. Сразу же началось беспорядочное вращение. Однако уже на пятой секунде мое тело стало управляемым. А на двадцать третьей секунде - прыгал тогда с шести тысяч метров и затяжка в раскрытии должна быть большей - я почувствовал сильный динамический удар. Мелькнула мысль: "Парашют раскрылся самопроизвольно".
Самочувствие было скверным. Оно усугублялось еще и физическим недомоганием: тело в подвесной системе занимало крайне невыгодное положение. Плотно застегнутый воротник мехового комбинезона сильно затруднял дыхание. Неясность положения волновала. Открыл запасный. Но положение не улучшилось. Воротник все туже обхватывал мое горло, а расстегнуть его не было никакой возможности. Временами дыхание совершенно прекращалось. Парашют, как назло, опустил меня на лес. В полусознательном состоянии я обхватил руками ствол сосны и встал, упершись ногами в ответвление. Сразу же почувствовал облегчение, свободно вздохнул всей грудью. Не без труда освободился на сосне от подвесной системы и спрыгнул на землю. Высоковато было... Смотрю: ко мне мчится Шацкий на мотоцикле. Зная, что я не курю, он все же предложил папиросу, сказав: "Потяни, Романюк, необходимо для успокоения нервов..."
– И что же с парашютом было?
– Осмотрели его и установили: первая и вторая шпильки вытяжного троса произвольно вышли из своих конусов, купол наполнился воздухом, а третья шпилька при динамическом ударе согнула ранец. Он-то и навалился мне на голову... Это был мой четырехсотый прыжок... Вскоре в шпильках и конусах сделали небольшие изменения, чтобы таких случаев больше не повторялось.
– Да, все неприятности, которые сулит недоработанная конструкция, испытатели берут на себя...
– Поэтому мы и называемся так.
– Ну, а о новых парашютах, Василий Григорьевич...
– О новых?.. Наша промышленность создала самолеты более совершенной аэродинамической формы. Большие скорость и высотность были отличительными чертами этих машин. И обычный парашют, с которым мы совершали ранее
И нам, испытателям, следовало выполнить прыжки со скоростных самолетов и испытать его.
– Это был ПЛ-3М?
– Да, знакомый всем авиаторам ПЛ-3М.
– Не только знакомый, но и любимый всеми авиаторами. Интересно, как проходили его испытания. Рассказывайте, Василий Григорьевич...
– В создании ПЛ-3М и его испытаниях, - начал свой рассказ Романюк, велика была роль ближайшего помощника конструктора - инженера Глушкова. Он выполнил трудоемкую работу по математическим расчетам парашютного прыжка и достиг в этом деле больших успехов. Мы благодарны были Глушкову за то, что еще задолго до выполнения наиболее ответственных наших прыжков имели на руках основные данные, характеризующие прыжок: силу динамического удара, скорость парашюта и парашютиста в первую, вторую и третью секунды после раскрытия. Это, как вы сами понимаете, давало возможность парашютисту-испытателю видеть предстоящий прыжок в деталях. Немало над этим также поработали и инженеры Ткачев и Чуриков, которые часто присутствовали при испытаниях, делая выводы и заключения по исправлению дефектов, обнаруженных в процессе испытаний.
– Ну, а сам-то Лобанов разве не присутствовал при испытаниях?
– Почему же не присутствовал. Присутствовал. И после каждого прыжка между мной и им происходил обстоятельный разговор. Он спрашивал: "Насколько силен динамический удар? Удобно ли управлять парашютом в воздухе?" И так далее. Но новый парашют вел себя отлично. Это я всегда говорил ему, это же говорю и вам. А теперь давайте я расскажу о парашютном кислородном приборе. Хотите?
– Конечно. Рассказывайте, Василий Григорьевич...
– Вы знаете, что с бурным развитием авиации возникла необходимость освоить большие высоты так, чтобы каждый летчик мог работать на них так же непринужденно, как он работает и на небольших высотах. Но на больших высотах воздух довольно сильно разрежен. Значит, летать и прыгать без вдыхания кислорода там очень опасно. Надо было, таким образом, создать компактный кислородный приборчик парашютиста, который можно было бы при прыжке с самолета иметь при себе. Вскоре такой прибор был создан нашей промышленностью. Он прост в эксплуатации, легок, компактен и, что самое главное, безотказен. Кислорода же он вмещает столько, что его вполне хватает для выполнения любого парашютного прыжка. Испытывая этот прибор, я выполнил пятнадцать различных прыжков. Действовал он отлично и был принят для серийного производства.
– Вероятно, вначале вы испытывали его в барокамере?
– Нет, не так. Не прибор в барокамере я испытывал, а сам тренировался. Прежде чем начать высотные прыжки, я, увеличивая и увеличивая "высоту", "поднялся" в барокамере на десять тысяч метров. Затем выполнил без кислородного прибора прыжки с пяти тысяч метров. Вот такая тренировка... А уже потом прыгал с прибором с семи и восьми тысяч метров. Для того чтобы изучить условия высотного прыжка в ночных условиях, я вместе со своими товарищами прыгал ночью с пяти тысяч метров...