В воздушных боях. Балтийское небо
Шрифт:
…Немецкая разведка обнаружила появление авиации на аэродроме Борки. Вновь началась стрельба из дальнобойных орудий. Для корректировки артогня немцы подняли в район нашего аэродрома самолет-корректировщик «Мессершмитт-110» под прикрытием пары ФВ-190. Константин Ковалев, наблюдавший с земли за полетом корректировщика, принял дерзкое решение — он позвонил на КП полка с просьбой разрешить ему слетать парой на учебный воздушный бой над аэродромом. Получив добро, объяснил свой замысел Хорунжему: «Немцы находятся на 3000 метров, а мы наберем высоту 4000 метров, зайдем на солнечную сторону и оттуда спикируем на корректировщика».
— Ты смотри хорошенько за воздухом и за моим самолетом! — добавил Ковалев.
Так они и сделали. С высоты 4000 метров Ковалев стремительно атаковал корректировщика. Сначала он расстрелял стрелка-радиста, а затем ударил по моторам. Истребители прикрытия прозевали атаку нашей пары. Объятый пламенем Ме-110 свалился на землю в 8 км юго-восточнее города Красное Село. Вечером за ужином командир полка преподнес победителям торт с красивым названием «За победу!»
В июне всем
Я шел справа от Хорунжего, левее его шел Вытоптов и самым левым — Иван Корнилов. Идя в наборе высоты, на высоте 5000 метров справа от меня я заметил пару ФВ-190, а ниже этой пары на 1000 м этим же курсом шла четверка.
— Справа на нашей высоте пара ФВ-190 и еще четверка ниже! — передал я товарищам.
В нашем звене одна молодежь. Таким составом мы еще не дрались. Наша четверка и немецкая пара шли в наборе высоты. Вытоптов, приняв мое радио, набор высоты прекратил и тут же сделал переворот. За ним Хорунжий, потом я и последним Корнилов. А та пара, что была справа, осталась наверху. Немецкое звено, что было ниже нас, не приняв боя и увеличив скорость, ушло. Вытоптов после переворота пикированием вышел в горизонтальный полет и тут был атакован сверху той парой, которая оставалась наверху. На пикировании наше звено растянулось. Отбить атаку было невозможно — слишком большая дистанция была между нами, а немец атаковал под 70–80°. События стали развиваться очень быстро. Впереди по нашему курсу повис парашютист — Вытоптов покинул сбитый самолет. Хорунжий пошел ему на выручку, но немец, сбив Вытоптова, левым боевым разворотом пошел на мою пару.
Я оказался в роли ведущего, а Иван — ведомого. С немцем я встретился левым бортом. Сделав «накидку», как меня учил Костя Ковалев, я зашел ведущему немцу в хвост. Немцу это не понравилось, и они парой, разогнав скорость, пикированием пошли вниз. Я повторил их прием — пикированием погнался за ними. Немец, видя, что я его догоню, перевел самолет на вертикаль, но мы с Корниловым следовали сзади на дистанции 150 метров. Я открыл огонь. Немец резко заработал рулями, отклоняясь от трассы огня, и в верхней точке, работая на больших перегрузках, резко перевернул самолет в горизонтальный полет. Когда он переворачивал самолет, с консолей его крыльев тонкой струйкой тянулись белые полоски. Накренив самолет, немец увидел меня рядом, снизу, и, перевернув самолет, пошел вниз. Я — за ним. С дистанции 60 метров я начал стрельбу. Все мои снаряды достигли цели, за «фокке-вульфом» потянулся дымный след. Немец, увеличивая скорость, пикированием направился к линии фронта, и в это время справа ниже нас на фоне облаков показалась другая пара ФВ-190. Предупредив Корнилова, я пошел в атаку и только приготовился стрелять, как увидел, что на Ивана пикирует еще одна пара, и вот уже к нему тянутся огненные шнуры. Резко развернувшись, я огнем отогнал эту пару. Корнилов из боя вышел переворотом, и тут до меня дошло, что Иван подбит. Бой проходил над нашим аэродромом. Ведя бой с немцами на вертикалях, я внимательно смотрел за заходящим на посадку Корниловым. Теперь мне пришлось вести бой одному. Известно было, да и сам на днях был тому свидетелем, как «охотники» бьют самолеты, заходящие на посадку. Выбрав удобный момент, когда немцы вышли из боя, я пошел прикрывать посадку Корнилова. Проходя над планирующим самолетом Корнилова, я увидел, куда ему ударили немцы. Правая плоскость была обнажена почти полностью; виднелся бензобак с развороченным покрытием. За крылом тянулся шлейф бензина.
Этот бой был интересен тем, что это был первый групповой бой молодых летчиков. Основную группу «юнкерсов» встретили летчики, вылетевшие с других аэродромов. Самолеты врага были рассеяны еще на подходе к Ленинграду. Враг не прошел. Беспорядочно сбросив смертоносный груз, немцы вразброд повернули обратно, оставив несколько своих самолетов догорать на нашей территории.
После боя собрались участники этого вылета. Не было Вытоптова… Невольно вспомнился утренний разговор с Тимофеем. Он тогда уверенно сказал: «Меня теперь не собьют!» Мы с Петей Хорунжим переглянулись. «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь!» — вырвалось у меня. Я был уверен: никто не может сказать, что с ним случится в следующем бою. И вот наглядный пример. Самоуверенность Вытоптова, сбившего 7 вражеских самолетов, привела к ошибкам. Его действия были неправильными с самого начала боя. Не нужно было ему уходить вниз, когда рядом в наборе высоты идет противник. Именно пара, оставшаяся наверху, и сбила его при выходе из пикирования. На помощь покинувшему самолет Вытоптову должен был пойти его ведомый — Корнилов, а пошел Хорунжий. Мне оставалось одно — принять бой на себя, пристроив к себе Корнилова. Когда Корнилова подбили, я был в атаке, но, увидев грозящую ему опасность, вынужден был прекратить атаку и пойти на выручку товарищу. Результат боя известен. Снаряды немецкого аса поразили самолет Вытоптова. Спину и голову летчика защитила бронеспинка, а руки, выступавшие из-за бронеспинки, были поражены вскользь. Приземлился он в расположении наших войск. Здесь же, в медпункте, ему оказали первую помощь. К нам он приехал
— Это вы виноваты, что меня сбили! — набросился он на нас.
— А зачем ты начал делать переворот, когда рядом вражеская пара? — начал я. — На пикировании все звено вытянулось, и ты оказался один впереди, благо у тебя был мотор сильный. На выходе из пикирования, хоть ты и осматривался, ты не увидел немецкой пары, оставшейся наверху, за что и поплатился. Значит, не все у тебя в порядке с осмотрительностью!
Мы скрупулезно разобрали бой и убедили Тимофея, что он был неправ. Поразмыслив, он вскоре согласился с нами.
— Вот смотри! — продолжали мы. — Павел Бородачев из 2-й эскадрильи совершил вылетов почти столько же, сколько и ты. В семи воздушных боях сбил 4 самолета врага и не задается! Возьми Ковалева — в восьми боях сбил 7 самолетов, Кириллова — 5 самолетов. Все они остались скромными, доброжелательными людьми!..
За два месяца, что полк провел на фронте, летный состав окреп и обогатился боевым опытом, совершив сотни боевых вылетов. А 31 мая майора Г. Шварева перевели в другую часть. Так ни разу и не слетал он в то трудное время на боевое задание. Как не справившийся с обязанностями, он был снят с занимаемой должности и назначен командиром 2-й АЭ 21-го ИАП. Являясь инспектором по технике пилотирования 8-й МТАД, 04.05.45 он был осужден по ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР [35] сроком на 6 лет с отбыванием наказания после войны и назначен командиром звена в 12-й КИАП [36] , но уже летом 1945 г. наказание постановили считать условным (с испытательным сроком 1 год). В послевоенные годы он преподавал тактику ВВС ВМФ.
35
Злоупотребление властью или превышение власти, а также халатность, проявленные в боевых условиях. (Прим. ред.)
36
Развернут 01.11.43 из 12-й КОИАЭ ВМФ. (Прим. ред.)
В полк пришел новый командир полка — капитан Александр Алексеевич Мироненко [37] . Он из нашей дивизии, из 12-го истребительного полка [38] . Среднего роста, поджарый, немного сутуловатый, не широкий в плечах, он был назначен на столь ответственный пост в 25 лет! Но капитан Мироненко был участником войны с первых дней, а свой первый самолет (Ю-88) сбил 7 июля 1941 г. в районе Таллина, на И-15. К моменту назначения на должность командира нашего полка, за два военных года Мироненко совершил 607 боевых вылетов; в 24 воздушных боях, проведенных на И-15 (20 боев) и МиГ-3 (4 боя), он сбил 7 самолетов врага, участвовал в 87 штурмовках, был награжден орденами Ленина и Красного Знамени. О наших делах Мироненко знал хорошо — ведь мы были в одной дивизии. Собрав нас на лужайке в расположении 3-й эскадрильи, капитан Мироненко кратко рассказал о себе, а затем продолжал:
37
A. A. Мироненко (1918–1999) до назначения на должность командира 13-го КИАП воевал в составе 5-го ИАП, 11-го ИАП, 12-й КОИАЭ. За годы войны сбил 12 вражеских самолетов лично и 4 в группе (по другим данным, 20 и 10); в дальнейшем генерал-полковник авиации, Герой Советского Союза, кавалер многих наград, включая орден Ушакова II степени. (Прим. ред.)
38
Автор ошибается: как указывается выше, 12-й ИАП BBC ВМФ был развернут из 12-й КОИАЭ лишь в ноябре 1943 г. (Прим. ред.)
— Я напоминаю вам, товарищи летчики, что буду нетерпим к нарушителям воинской дисциплины. После каждого боевого вылета будем обязательно проводить разборы полетов.
Вот в этом он был прав. Мы почти совсем их не проводили. С приходом же Мироненко в эскадрильях повысились организованность и дисциплина, более четко стала проводиться боевая работа. С приходом нового командира эскадрильи стали комплектоваться с учетом национальности. В 1-ю и 2-ю эскадрильи планировали собрать русских, а 3-я эскадрилья комплектовалась только украинцами. На технический состав это не распространялось, только на летчиков.
Весь технический коллектив трудился напряженно, обеспечивая безотказную работу самолетов. Среди всех выделялись своей отличной работой старшина Алексей Шумов; мне запомнились А. Пилипенко, С. Грызунов, В. Балдычев, А. Мухин. Среди оружейников выделялись А. Лухтан, Пухлов, Н. Валяев, А. Черноглазов, Н. Конин, И. Федченков, И. Журавлев и И. Мазков.
Помню жаркие дни июля. Заканчивался день, за который мы совершили по 4–6 боевых вылетов. Красное солнце уходит за горизонт. Аэродром затих, только техники, механики, оружейники, прибористы готовили к завтрашнему дню боевую технику. И вдруг, не нарушая вечерней тишины, нежный голос баяна доносит до нашего слуха знакомую всем мелодию вальса «На сопках Маньчжурии». На моей рейфуге, устроившись на футляре от баяна, Иван Корнилов выводит в тон музыке слова песни. И вот из землянок, из рейфуг потянулись люди. Уставшие за длинный летный день, они с наслаждением слушали дорогие сердцу слова. Так было хорошо, что не хотелось шевелиться. Мне вспомнился дом, родители, Новгород… Родителей не вернешь, а свободу можно вернуть только через победу. Нужно лучше драться, учиться воевать. Нужно расквитаться за смерть родителей, друзей, за поруганные Новгород и Ленинград!