В забытой стране
Шрифт:
После разговора с Серисис мы почувствовали огромное облегчение, словно сняли с сердца тяжелый камень. Теперь царица знала, кто мы такие, и нам больше не было нужды притворяться и лгать.
Царица и Бакни считали нас друзьями и надеялись на нас. Нам необходимо было что-то придумать.
Мы вернулись к себе, и я попросил друзей высказать свое мнение. Дхирендра дал несколько советов, и мне снова хочется сказать вам, что за всю свою жизнь я не встречал таких рассудительных людей. Ум Дхирендры был таким же быстрым и энергичным, как и он сам. Господин
Рано утром, когда солнце еще не успело взойти над городом, но вокруг уже стало светлеть, Чан разбудил меня и Дхирендру.
— Что случилось? — спросил я.
— Я придумал кое-что, — ответил он. — Мне предстоит одно дело, значительно более трудное и опасное, чем я предпочел бы. Но другого пути нет, и мне придется идти.
— Идти? Куда?
— Об этом я расскажу вам потом. Ну, а сейчас доброй ночи, — сказал он и, спокойно улегшись на свое место, через минуту уже храпел. Да, поистине это был странный человек!
Я не мог больше заснуть, встал с постели, вышел в сад и невольно залюбовался дивной картиной восхода солнца. Безмолвные статуи богов и богинь и холодные сфинксы, мимо которых я проходил, вновь навеяли на меня раздумье. Все вокруг было столь необычайно, словно меня перенесли с одной планеты на другую. Самые различные мысли теснились в моей голове, но одна являлась чаще других: вернемся ли мы снова на родину?
Издали показался Яхмос. Он шел, низко опустив голову, и, по-видимому, так задумался о чем-то, что увидел меня лишь тогда, когда поравнялся со мной.
— Ну как, отдохнули? — спросил он меня после того, как мы обменялись приветствиями.
— Да, поспал немного — мне этого вполне достаточно, — ответил я.
— А я так и не сомкнул глаз. Мои лазутчики, пользуясь темнотой, приходили сегодня ночью во дворец, и мне пришлось в течение трех часов принимать их одного за другим и выслушивать новости.
— Какие же вести принесли они вам? Хорошие или плохие?
— К сожалению, ничего хорошего. Мятежники окружили дворец, и моим людям с большим трудом удалось пройти. Наше положение осложняется: Нохри и Псаро нашли в городе приверженцев.
— Среди горожан?
— Да. Дело в том, что распространился слух, будто Нохри завладел сокровищницей и обещал всем, кто вступит в его войско, выдать определенную часть золота Серафиса. Теперь-то уж он обязательно ворвется в гробницу.
— Да, конечно. Тем более что Дхандасу известна тайна скарабея.
— У жителей нашей страны не стало ни совести, ни почтения к богам. С помощью золота можно купить весь Митни-Хапи, и Нохри отлично понимает это, — печально сказал Яхмос и пошел дальше.
Когда я вернулся к товарищам, они уже встали. Завидев меня, Чан улыбнулся до ушей и воскликнул:
— О, господин профессор, вас-то нам и недоставало! Вы всё знаете, и поэтому, надеюсь, скажете
— В соседней комнате, — ответил я.
— Всё?
— Да, всё. А что вам надо?
— Только мой ящичек со всякой всячиной.
Я сам принес ему шкатулку.
— Зачем она вам? Что вы хотите делать?
— Я задумал одно дельце, — ответил он. — Но, прежде чем рассказать вам о своем плане, мне надо узнать от вас кое-что. Ну, а пока скажу только одно: наша главная задача — не допустить Нохри и Псаро до гробницы.
— Это все верно, — согласился я, — но, к несчастью, они, по-видимому, уже побывали там. Да если даже они и не успели открыть гробницу, то как сможем мы помешать им сделать это в любой момент?
— Даже в том случае, если они действительно побывали в сокровищнице Серафиса, нам нечего отчаиваться и складывать оружие. Пока мы живы, мы должны надеяться. Предоставьте это дело мне, — весело сказал он и вытащил из своего необыкновенного ящичка какие-то склянки и пузырьки с различными красками. — Попросите, пожалуйста, Бакни как можно быстрее достать одежду самого бедного серафийского Нищего.
Я сходил к Бакни, и вскоре нам принесли рваные и грязные лохмотья.
В течение получаса мы наблюдали за удивительным перевоплощением Чана. Он до неузнаваемости изменил свою внешность. На лице легли глубокие морщины, а веки были сжаты таким образом, что из-под них проглядывали лишь белки. Чан казался совершенно слепым, хотя и уверял нас, что отлично видит все вокруг. Потом он встал и, взяв в руки длинную палку, стал расхаживать по комнате, как настоящий слепой.
— Замечательно! — выразил свое восхищение капитан Дхирендра. — Немало видел я перевоплощений на своем веку, но такого — никогда.
— Я иду в храм бога солнца Pa, — спокойно сказал Чан.
— В храм бога солнца Pa! — повторил я с ужасом.
— К гробнице Серафиса, — уточнил Чан.
— Вы идете к смерти в лапы! — воскликнул я.
— Но я не думаю долго задерживаться там, — рассмеялся он.
Мне действительно казалось, что он обрекает себя на смерть. У меня мелькнула мысль не пускать его туда, и я схватил его за руку.
— Это безумие! — сказал я.
— Вот когда я погибну, тогда зовите меня безумным, сколько душе угодно. Разумным человеком считается тот, кто заранее продумал все до мельчайших подробностей. И так как я сделал именно так, то я скорее разумный, чем безумный, — пошутил он.
— Вы покидаете дворец, не зная ни слова по-древнеегипетски! Как же вы будете объясняться? — спросил я взволнованно.
— Мне не обязательно знать здешний язык: я же не только слепой, но и немой, — ответил Чан.
Ну и человек! У него заранее были готовы ответы на все вопросы.
Я позвал Бакни, и мы втроем направились к западной части стены. Там была небольшая дверца. Бакни осторожно отпер ее, и Чан, в правой руке держа палку, а левую вытянув прямо перед собой, вышел из дворца и пошел вперед, спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону.