В закрытом гарнизоне 3. Сборник рассказов
Шрифт:
– И ничего смешного – пожимают плечами Санька с Мишкой.
– Кстати, если есть желание, можете ночью заглянуть в котельную, сами все увидите.
– Идет, – соглашаемся мы, желаем парням дальнейших успехов и топаем в сторону своего кубрика.
Там пушечно ухают костяшки домино, кто-то в углу бренчит на гитаре, в трубах отопления тонко шипит пар.
Далее все идет по воскресному распорядку. Обед, здоровый сон, выступление какого-то лектора из политотдела, а потом ужин, просмотр нескольких кинофильмов и отбой.
Когда
– Ну и хрен с ним, – зевает Витька,– пойдем сами.
В синем свете ночного освещения мы минуем бдящего у входного люка дневального, осторожно карабкаемся вверх по крутому трапу и направляемся по средней палубе в носовую часть судна. Миновав несколько водонепроницаемых дверей мы оказываемся в мрачном, тускло освещенном несколькими плафонами помещении, под которым находится котельная.
Под ногами чуть вибрирует теплый металл палубы, слышен запах перегоревшего соляра и размеренный шум механизмов.
– Шуруют ребята, – прислушавшись говорит Витька. – Обеспечивают нас условиями.
– Ну да, – говорю я, – шуруют,– после чего подхожу к тяжелой двери в котельную, проворачиваю тугой клинкет, тяну ее на себя и мы поочередно переступаем высокий комингс.
Перед нами небольшая металлическая площадка, с вертикальным металлическим трапом, а внизу хитросплетенье судовых трубопроводов, машин и механизмов.
Все они вертятся, трясутся, попыхивают дымком и создают непередаваемую какофонию звуков. Температура в котельной градусов на двадцать выше, чем в других помещениях и мы чувствуем, как наши тела покрываются испариной.
Да, вахта тут не мед! Наклонившись к моему уху орет Витька, а я чихаю от душного запаха машинных выхлопов.
Но внизу не только работающий металл. По блестящим от масла, ярко начищенным пайолам* переходов, в одних трусах и тапках, отсвечивая потным торсом, с пикой в руке осторожно ступает вахтенный и внимательно озирается по сторонам.
Внезапно его внимание что-то привлекает, пика взлетает в воздух и с лязгом рикошетит от одного из пиллерсов.
– Промазал! – снова орет мне в ухо Витька, и мы продолжаем наблюдение.
За те четверть часа, что мы проводим на верхней площадке, парень внизу еще трижды мечет свою пику в появляющиеся в рассеянном свете тени, и все безрезультатно.
– Да, это уж точно не сафари, – думаю я и, утерев со лба обильный пот, толкаю Витьку в бок, – пошли отсюда!
– Ага! – тяжело сопит тот, и мы вываливаемся из котельной в прохладу переходного коридора.
– Ну и как тебе такая охота? – блестя потной мордой, интересуется Витька?
– В гробу я ее видел, пошли спать.
А через неделю, вернувшись после ракетных стрельб с моря, мы с Витькой встречаем в увольнении
– Здорово, – радостно приветствуем мы его. – А где же твой кореш Санька?
– Как где, в отпуске, – довольно отвечает тот. – Последняя охота была удачной. Ну, а как у вас? Мы слышали, отстрелялись на отлично.
– Отстрелялись, – киваем мы с Витькой.
– Ну и что, кому-нибудь из ребят отпуска дали?
– Не-а, – отрицательно вертим мы головами и почему-то хохочем.
Канал звукового скачка
– Итак, надеюсь, всем все ясно? – мягко ступая кожаными тапочками по надраенным до блеска пайолам*, в последний раз дефилирует перед нами командир БЧ- 3 капитан-лейтенант Мыльников, затем плюхается в привинченное к палубе кресло вахтенного и ловко бросает в рот очередной леденец.
– Точно так, ясно, – набычившись басит с высоты своего роста, стоящий на правом фланге старшина команды Олег Ксенженко, а мы с Саней Порубовым и трюмный Леха Губанов, молча киваем черными пилотками.
– Ну, тогда все, разойтись по боевым постам и продолжить проворот оружия.
Мы с Саней тут же ныряем под тянущиеся вдоль бортов направляющие балки стеллажей и начинаем возиться со своими торпедными аппаратами, Олег устраивается в вертящемся кресле стрельбового пульта, экран которого расцвечивается призрачным светом мнемосхем, а Леха, звякая трапом, лезет вниз, к своему компрессору и помпам.
Минут двадцать в отсеке слышны только щелканье приборов установки глубины, режима хода и маневрирования торпед, тихий писк электроники, да монотонный гул корабельной вентиляции, изредка нарушаемый командами «бычка»*, потом следуют доклады о завершении операций и Сергей Ильич удовлетворенно смотрит на свои «Командирские».
– Товарищ капитан-лейтенант, – вырубив электропитание пульта, разворачивается в кресле старшина команды. – А нельзя ли поподробнее, что это за звукоподводная связь? Я, например, о такой никогда не слышал.
– И мы с Королевым тоже, выбираясь со своего борта и вытирая руки ветошью, – поддерживает Олега Саня Порубов.
– И не мудрено, – забросив ногу на ногу, многозначительно вещает Сергей Ильич.
– Сие можно сказать, тайна за семью печатями, и о ней мало кто знает. Мы, кстати, после выхода тоже должны забыть, о том, что имели к этому хоть какое отношение.
– Само собой, – пожимает широченными плечами Олег, а мы с Саней делаем решительные лица.
К режиму секретности мы приучены давно.
Секретными были спецдисциплины в учебных отрядах и атомном центре, где мы изучали новую технику, засекречен тот корабль который мы сейчас испытываем, жесткий режим секретности на заводе, откуда он выходит в море. К этому мы привыкли и воспринимаем все как должное.
– Итак, небольшой ракурс в историю, – поудобнее устроившись в кресле, солидно изрекает «бычок».