В закрытом гарнизоне 3. Сборник рассказов
Шрифт:
–Что такое связь, вам объяснять не надо.
Все предшествующие войны и особенно на море, с очевидностью показали, что надежная и бесперебойная связь, залог успеха в любом сражении. Особенно это характерно для подводного флота, на котором мы имеем честь служить.
В начале Второй мировой войны, благодаря более совершенным средствам связи, немецкие кригсмарине успешно оперировали практически на всех стратегически важных морских коммуникациях, и фактически блокировали деятельность американцев и англичан в Атлантике.
Тактика известных
Однако в мае 1941 года, англичанам удалось захватить германскую подлодку U-110, а также имевшийся на ней шифратор «Эмигма», использовавшийся при сеансах связи.
Причем все это осталось втайне, немцы считали что лодка погибла.
В итоге, заполучив секретные коды и шифры, союзники получили возможность дешифровки переговоров немецких субмарин на боевых позициях и с этого момента кригсмарине стали нести значительные потери, что в конечном итоге привело к их поражению в подводной войне в Атлантике.
– А жаль, – хмуро басит внимательно слушающий Олег. – Не люблю англичан и америкосов.
– И я тоже, – с хрустом разгрызает извлеченную из кармана сушку Саня. – На атомных лодках у них по три экипажа, получают курвы раз в десять больше нас и в море ведут себя по хамски.
– Совершенно центрально, – качает лобастой головой Сергей Ильич и продолжает дальше.
– После окончания Второй мировой войны и бурного развития атомного подводного флота, лучшие технические умы морских держав стали работать над вопросом разработки новых средств связи. И это понятно, поскольку и сейчас связь является наиболее уязвимым местом в боевой деятельности любой атомной субмарины.
– Это точно, – замечает со своего места Ксенженко. – Когда я служил на торпедной лодке в Западной Лице, на последней боевой службе, в Северной Атлантике, при всплытии на сеансы связи, нас дважды засекали НАТОвские «Орионы».
– Вот-вот, – многозначительно поднимает вверх палец капитан-лейтенант. – И это обычное дело. А что такое обнаружение вражеской подводной лодки на боевой позиции в военное время?
– Немедленное ее уничтожение силами ПЛО* – дружно отвечаем мы с Порубовым.
– Правильно мыслите, – соглашается «бычок». – И что из этого следует?
– Нужен предельно скрытый канал связи, – констатирует Олег.
– Именно! – подпрыгивает в кресле Сергей Ильич. – И таковой имеется, называется каналом «звукового скачка».
Впервые я услышал о нем в бытность курсантом «ленкома»*, на одной из лекций, что читал нам по основам гидроакустики маститый профессор из одного закрытого НИИ. Оказывается в Мировом океане, на различных глубинах существует что-то вроде подводного течения, опоясывающего весь Земной шар, в котором звук распространяется в десятки раз быстрее чем в воздухе.
– Это ж надо? – с интересом пучим мы глаза. Фантастика!
– Отнюдь, – невозмутимо отвечает «бычок». – Научно установленный
– И как же это установили? – вякает со своего борта Саня.
– Достаточно просто. В одной из обнаруженных точек или как говорят в научном мире «слое звукового скачка» взорвали контрольный заряд. И спустя считанные секунды, обогнув весь Земной шар, звук был зафиксирован специальной аппаратурой в этом же самом месте.
– Здорово, – ошарашенно бормочем мы.– Чего только нету в Океане.
– Ну да, – значительно говорит Сергей Ильич. – На сегодня, к сожалению, он изучен меньше Космоса.
– Так что же это получается? – морщит лоб Олег. – Выходит что подлодка, коммутируясь в этот самый звукопроводный слой и, находясь в любой точке, может безопасно выходить на связь?
– Ну-да кивает Сергей Ильич.– Дело, как говорят, за малым. Глубины залегания этого слоя везде разные и сначала их нужно вычислить. И над этим активно работают закрытые НИИ у нас и на Западе.
Далее в отсеке наступает тишина, мы перевариваем полученную информацию и проникаемся важностью предстоящего выхода в море.
Еще бы, на нашем подводном крейсере, возможно впервые в мире, будет испытана звукоподводная связь.
Этому, кстати, и был посвящен состоявшийся час назад в отсеке инструктаж.
Исходя из него, ночью на лодку должны прибыть специалисты из Ленинграда с секретной аппаратурой, которая будет размещена рядом с гидроакустической станцией на средней палубе первого отсека.
С момента принятия их на борт, допуску в отсек подлежит строго определенный круг лиц, в числе которых представители штаба соединения, командир, старпом и офицер особого отдела.
Затем планируется выход корабля в один из полигонов Белого моря, из глубин которого он будет выходить на связь с находящимися в другом районе дизельной подводной лодкой, эскадренным миноносцем и самолетом.
Примерно в 23 часа на корабле играется тревога, вслед за которой следует команда «швартовным командам подняться наверх».
Там, на ярко освещенном пирсе, уже стоит военный «УАЗ» с тентом, у которого о чем-то беседуют наш командир и двое мужчин в синих комбинезонах.
– Сергей Ильич! – слышится глуховатый басок. – Прикажи погрузить аппаратуру через люк первого!
– Есть! – бросает руку к пилотке «бычок» и делает нам знак, – вперед!
Носовая швартовная в полном составе гремит сапогами по трапу и шустро рысит к машине.
– Только поосторожнее ребята, – просит старший из мужчин, когда мы открываем задний борт и извлекаем из кузова несколько металлических блоков в чехлах и еще какие-то ящики и шкатулки.
– Ксенженко, и что б никаких лишних в отсеке, гнать всех в шею, – попыхивает сигаретой командир, и Олег молча кивает.
Спустя десять минут груз покоится на средней палубе первого отсека, куда сопя, спускаются и спецы, а мы снова выскакиваем наружу, и Олег задраивает тяжелый люк.