В закрытом гарнизоне 3. Сборник рассказов
Шрифт:
Затих. Вдруг раздалось шипенье,
И в гальюне все загремело,
Затем раздался дикий крик,
И мы в отсеке в тот же миг.
Открыли дверь, там на «толчке»,
Лежит москвич, ни «бе» ни «ме»,
Весь мокрый, чем-то он воняет,
И лишь тихонечко икает.
Часа
И уважительны с ним были,
Чтоб понял этот идиот,
Здесь не Москва – подводный флот!
с чувством заканчивает старший лейтенант и впечатывает кулак в крышку стола. Приборы с пуншем весело подскакивают, и он гордо оглядывает слушателей.
– Ну что, тут сказать, – помешивает ложечкой в своем, минер. – Мне лично понравилось. Вполне здоровый военный юмор. И рифма вроде ничего.
– Слыхал свежее мнение? – толкает Хорунжий в бок доктора. – Ну, а ты что мыслишь?
– Да то же что и раньше, – саркастически улыбается Штейн. – Кончай продергивать начальство, для тебя это однажды уже хреново кончилось.
– А мне по барабану, – обижается комдив, – у нас демократия, буду продергивать, кого хочу, хотя бы того же Горбачева, мать его за ногу.
– Да-а, герой, – восхищенно тянет доктор. – Кстати, Семен Федорович, обращается он к минеру, – желаешь узнать, почему этот тридцатилетний вюношь так и застрял в старших лейтенантах?
– Можно, если не секрет, – благодушно гудит капитан-лейтенант
– Да, ладно, Палыч, чего старое вспоминать, – прихлебывает пунш Хорунжий.
– Он имел несчастье подшутить над адмиралом, – делает круглые глаза доктор. – А ну-ка, барзописец, тисни это творенье!
– Отчего же, можно, – отвечает комдив и решительно шевелит плечами – А обозвал я его «Смерть шпионам».
– Во как! Одно название чего стоит! – поднимает вверх палец доктор.
Стоит у трапа с автоматом,
Матрос в канадке, вахту бдит,
Вдруг видит, «волга» подъезжает,
В ней хмурый адмирал сидит
декламирует первый куплет Хорунжий и у Лунева в глазах возникает смешинка.
Выходит важно из машины,
Перчаткой утирает нос,
– Ну что, ракеты погрузили?
Матросу задает вопрос.
Так точно, все давно уж в шахтах,
В ответ ему матрос сказал,
Как доложить о Вас по вахте?
Товарищ вице-адмирал.
Что
Тот государственный секрет,
Вдруг я шпион, а ты болтаешь!
Промолвил адмирал в ответ.
ГромЫхнул выстрел автоматный,
Матрос наш сплюнул и сказал,
– Ты посмотри, какая сволочь,
А видом, вроде адмирал
заканчивает стихотворение старший лейтенант и победно оглядывает слушателей.
– Однако, – сдерживая улыбку, хмыкает Лунев. – Случай прямо скажу, из рук вон выходящий.
– Вот-вот, – ерзает на кушетке доктор. – То же подумали и в Особом отделе, когда кто-то притащил чекистам экземпляр этого творения, его, кстати, многие переписали. Вьюношу, – кивает он на Хорунжего, – взяли за жопу и туда. – Это, мол, идеологическая диверсия! Потом подключился политотдел и доложили командующему. Он, кстати, был вице-адмирал. Ну и зарубили шутнику очередное воинское звание. Что б служба раем не казалась.
– Даже не знаю, что и сказать, – разводит руками капитан-лейтенант. – Хотя написано забавно и чем-то походит на стихотворный анекдот. Я думаю, Евгений, тебе надо больше читать классиков, ну там Пушкина, Блока.
– Читал, – кивает Хорунжий. – Пушкин он и есть Пушкин, а вот Блок мне не понравился. Написал на его вещи пару пародий. Хотите послушать?
– Валяй.
В соседнем доме окна жолты,
Видать не моют их жильцы,
Скрипят задумчивые бОлты,
А с ними гайки и шплинты
гнусаво завывает старший лейтенант и хитро поглядывает на соседей.
– Или вот, – вскакивает он с разножки
Ночь, улица,
Фонарь, аптека,
Таблетка -
Нету человека!
и поочередно тычет пальцем в подволочный плафон, шкафчик с лекарствами и почему-то доктора.
– М-да, – переглядываются майор с капитан-лейтенантом. – Талант, несомненный талант!
– А вы думали? – солидно изрекает комдив и усаживается на жалобно скрипнувшую под ним разножку.
– Ну а теперь, Яков Павлович, давайте немного лирики, – говорит мечтательно Лунев и подливает себе пунша.
–Хорошо, – щурит выпуклые глаза Штейн, слушайте.
Где-то в Южных морях,
Каравеллы Колумба,
Синь морскую пронзая,
К горизонту летят.
И поет в парусах,
Свежий бриз, налетая,
Волны плещут за бортом,
Ванты тихо звенят.