В закрытом гарнизоне. Книга 3

Ковалев Валерий Викторович

– А отпуска за крыс у нас на коробке дают давно, – продолжает Санька. – За каждую добытую одни сутки. Но нужно ухлопать не меньше десятка. Тогда кэп издает приказ и тю-тю, кати на родину, как отличник боевой и политической подготовки.

– А кто и как их учитывает? – заинтересованно косится на крыс Славка.

– Кто-кто, – подойдя к леерам, сплевывает за борт Мишка. – Сам командир лично.

– Травишь, – с сомнением поглядываем мы на Мишку. – Будет ваш кэп заниматься такой хренью.

– Сами вы хрень, – обижаются

плавбазовцы. – Наш интендант в трансе, сколько эти твари сжирают продуктов, не успевает списывать. К тому же они регулярно грызут кабели и в судовой электросистеме часто бывают сбои. А это, как известно, чревато, особенно в море.

– М-да, резонно, – соглашаемся мы. – Так как все-таки организован учет?

– Да очень просто, – хитро щурит глаза Санька. – Каждая добытая особь, после подъема флага доставляется кэпу на мостик, там он ее записывает в специальный кондуит, после чего, в его присутствии, крыса выбрасывается за борт. Раньше можно было приносить крысиные хвосты, которые после записи выбрасывались в иллюминатор. Но нашлись умельцы и стали ловить их сачком из нижнего. Их быстро вычислили и систему поменяли. Нашего кэпа хрен обуешь.

– И что, отпуск всегда дает, не зажиливает?

– Всегда, – дружно кивают головами плавбазовцы. – Вон Мишка, – хлопает Санька по плечу приятеля, – гостил у себя в деревне на Вологодщине целых десять суток.

– Ага, – довольно растягивает в улыбке губы Мишка. – В первый день, вечером, собрали всю родню. Папаня спрашивает, – за что мол отпуск, сынок. А я возьми и ляпни, за крыс. Хорошо не поверили.

– Да, потфартило вам, – завистливо вздыхаем мы. – Ухлопал десяток крыс и кати в отпуск. А тут служишь как бобик и хрен чего дадут.

– Не скажите, – заботливо осматривает усопшего наконец грызуна Санька. – Очень уж хитрые это твари, пока ухайдокаешь семь потов сойдет.

– А как вы их того, хандокаете? – живо интересуемся мы.

– О, тут целая наука, – солидно отвечает Мишка. – Нужна твердая рука, точный глаз и вот такая пика. Для начала учимся ее метать в трюмах в цель, а когда поднатореем, берем с собой на ночные вахты, выслеживаем добычу и устраиваем на нее охоту.

– Навроде папуасов в джунглях! – радостно хохочем мы. – Это ж надо!

– И ничего смешного – пожимают плечами Санька с Мишкой.

– Кстати, если есть желание, можете ночью заглянуть в котельную, сами все увидите.

– Идет, – соглашаемся мы, желаем парням дальнейших успехов и топаем в сторону своего кубрика.

Там пушечно ухают костяшки домино, кто-то в углу бренчит на гитаре, в трубах отопления тонко шипит пар.

Далее все идет по воскресному распорядку. Обед, здоровый сон, выступление какого-то лектора из политотдела, а потом ужин, просмотр нескольких кинофильмов и отбой.

Когда в кубрике все затихает и из разных его концов доносится разноголосый храп, мы с Витькой выбираемся

из подвесных коек и, сунув ноги в тапки, пытаемся разбудить Славку. Тот кемарит внизу на рундуках, брыкается и просыпаться упорно не желает.

– Ну и хрен с ним, – зевает Витька, – пойдем сами.

В синем свете ночного освещения мы минуем бдящего у входного люка дневального, осторожно карабкаемся вверх по крутому трапу и направляемся по средней палубе в носовую часть судна. Миновав несколько водонепроницаемых дверей мы оказываемся в мрачном, тускло освещенном несколькими плафонами помещении, под которым находится котельная.

Под ногами чуть вибрирует теплый металл палубы, слышен запах перегоревшего соляра и размеренный шум механизмов.

– Шуруют ребята, – прислушавшись говорит Витька. – Обеспечивают нас условиями.

– Ну да, – говорю я, – шуруют, – после чего подхожу к тяжелой двери в котельную, проворачиваю тугой клинкет, тяну ее на себя и мы поочередно переступаем высокий комингс.

Перед нами небольшая металлическая площадка, с вертикальным металлическим трапом, а внизу хитросплетенье судовых трубопроводов, машин и механизмов.

Все они вертятся, трясутся, попыхивают дымком и создают непередаваемую какофонию звуков. Температура в котельной градусов на двадцать выше, чем в других помещениях и мы чувствуем, как наши тела покрываются испариной.

Да, вахта тут не мед! Наклонившись к моему уху орет Витька, а я чихаю от душного запаха машинных выхлопов.

Но внизу не только работающий металл. По блестящим от масла, ярко начищенным пайолам переходов, в одних трусах и тапках, отсвечивая потным торсом, с пикой в руке осторожно ступает вахтенный и внимательно озирается по сторонам.

Внезапно его внимание что-то привлекает, пика взлетает в воздух и с лязгом рикошетит от одного из пиллерсов.

– Промазал! – снова орет мне в ухо Витька, и мы продолжаем наблюдение.

За те четверть часа, что мы проводим на верхней площадке, парень внизу еще трижды мечет свою пику в появляющиеся в рассеянном свете тени, и все безрезультатно.

– Да, это уж точно не сафари, – думаю я и, утерев со лба обильный пот, толкаю Витьку в бок, – пошли отсюда!

– Ага! – тяжело сопит тот, и мы вываливаемся из котельной в прохладу переходного коридора.

– Ну и как тебе такая охота? – блестя потной мордой, интересуется Витька?

– В гробу я ее видел, пошли спать.

А через неделю, вернувшись после ракетных стрельб с моря, мы с Витькой встречаем в увольнении Мишку.

– Здорово, – радостно приветствуем мы его. – А где же твой кореш Санька?

– Как где, в отпуске, – довольно отвечает тот. – Последняя охота была удачной. Ну, а как у вас? Мы слышали, отстрелялись на отлично.

– Отстрелялись, – киваем мы с Витькой.

– Ну и что, кому-нибудь из ребят отпуска дали?