В западне
Шрифт:
— Ев, ты правда дурная. Ну и как тебе знакомство с предками? — подавив смешок, интересуется Дима.
— Мама у тебя хорошая. Я сразу поняла, что они не знают, где ты, поэтому не стала страху наводить. Просто сказала, что мы слегка поссорились, и не могу тебя дома застать. Сослалась на то, что ты, видимо, ищешь работу, а номер телефона поменял, потому что зол на меня. Вот и спросила, не знают
— Чёрт, — Дима сбрасывает её руки и разворачивается. — Ев, ну кто тебя за язык тянул?
— Так откуда я знала, — Ева делает виноватое лицо. — Прости.
— Ну спасибо. Теперь отец думает, что я его кинул. Мало того, что узнал о моём увольнении не от меня, так ещё и про смену номера наврала.
— Извини.
Дима буравит её глазами, и Ева, чтобы как-то снять напряжение, произносит шутливым тоном:
— И всё-таки ты продажный мент. А говорил, что не крышуешь бизнес отца.
— Я не мент — это раз, — резко отвечает Дима. — Не только за отцовскими делами присматривал — это два. Теперь уже всё в прошлом, потому что я уволился — это три. И вот третий пункт — это проблема. Решаемая, но всё же проблема.
— Почему?
— Не факт, что Лёха согласится на такое. Ему я доверяю, другим — не очень.
— Без этого разве никак?
— А кто их защитит, ты подумала? Хоть знаешь, сколько желающих нажиться за чужой счёт? Люди честными путями деньги зарабатывают, впахивают как черти, а потом приходят какие-нибудь отморозки и отжимают бизнес или навязывают свою крышу и начинают зверский процент забирать. По-твоему, это справедливо? Денег я с родителей, ясен тополь, не брал.
— А с кого брал?
— Да ни с кого я ничего не тряс. Сами давали. Я просто следил, чтобы к тем, кто ко мне за помощью обращался, никто не лез. Вот и всё. «Продажный мент», — Дима усмехается. — И как только тебе такое в голову пришло?
— Тёмная лошадка вы, Дмитрий Анатольевич, — Ева трёт переносицу
— Иди-ка сюда.
— Зачем?
— Сюда иди, сказал.
Он сам делает шаг навстречу, и Ева взвизгивает, оказавшись в кольце его рук.
— Что же с тобой делать-то, а, егоза ты мелкая?
— Люби, корми и никогда не бросай, — цитирует Ева строчку из мультфильма, улыбается и тут же выпаливает: — А что ты делаешь вечером? Я ж как снег на голову свалилась, может, у тебя планы были.
— Почему были? Они есть. Сегодня я ужинаю с девушкой. Она мне каждый день готовила, мы всегда вместе ели, с чего вдруг я должен менять свои планы?
Внутри у Евы всё ухает к пяткам, улыбка сползает с лица. Разумеется, Ева надеялась, что Дима не успел себе никого найти. Но ведь он мог. И имел полное право, учитывая, как Ева себя с ним повела. Здесь полно красавиц. И местных, и отдыхающих. Само собой, Дима с кем-то замутил, ведь прошёл уже месяц. А все эти шутки про свадьбу и «я без тебя не жил»… Ну что ж… Подкол засчитан. Неприятно, конечно. Больно. Обидно. Но Ева не вправе винить Диму за то, что решил ей отомстить. И заодно трахнуть напоследок.
— Ясно, — она опускает глаза, но Дима ловит её подбородок пальцами и задирает голову.
— Только готовит она плохо. К тому же мы сейчас не дома. Так что придётся в ресторан везти. Пробовала местную кухню?
— Так ты это про меня?
— А тут разве ещё какие-то девушки есть?
Дима берёт её за руку, и Ева краснеет. Даже занятие сексом не является столь интимным, как этот простой, такой естественный, но при этом сакральный жест. Для Евы он означает полное доверие и верность. Желание защищать и быть рядом. Делиться теплом. Любовью. Всем. Да, для Евы это сродни признанию в любви. Глупо? Возможно. Но она сейчас так чувствует. И ей хорошо. Радостно. Страх и тревога отступают.
Ева видит в Диминых глазах ответы на все свои вопросы. Нет смысла спрашивать, любит ли он её или ждать, что Дима признается первым. У него всё на лице написано. Ева ощущает тепло в груди. Приподнимается на носочки, тянется к его губам и шепчет за секунду до поцелуя:
— Люблю.