В заповедной глуши
Шрифт:
– Ты знаешь, по-разному случается, Вить. Сказок много базарят, но и по правде быва-ет. Я такие истории знаю. Кого-то взяли в семью, кого-то там куда-то ещё в хорошее место. Кого-то родаки или ещё какая родня вдруг отыскали. Но это редко бывает. На-шего брата по стране знаешь сколько? При Борьке Беспалом было три лимона, а при ны-нешнем Вовке Бледном стало пять... Дохнем.
– Кто дохнет?
– не понял Витька. Федька криво улыбнулся:
– Да кто... Мы, русские. Ты что, не заметил, что наш брат только русский?
Витька
37.
– Федь... А вот родители... они правда находятся?
Федька вдруг обнял Витьку за плечи:
– Слушай, Вить, - ласково сказал он.
– Ты не надо про это. Ты же сам видел... ну, ты
рассказывал. Тогда ты маленький был, но сейчас-то...
Витька не стал спорить. Но что-то такое в нём осталось. И вырвалось через год, когда ему было уже одиннадцать.
Родители снились ему всё это время. Но это были сны из прошлого - как будто всё по-прежнему. А тут... тут ему приснился новый сон. Как будто где-то - дом, совсем но-вый, в каком-то селе. И там живут мама и папа. И ждут Витьку. Его ждут.
Утром он стал собираться.И,когда кто-то спросил: "Куда?
– он бросил: - Искать." "Рехнулся, - сказала отдыхавшая после "трассы" Натка.
– Федьке скажу, он тебя убь-ёт." Витька презрительно шевельнул плечом.
Федька его не тронул. Он только повторил:
– Рехнулся ты, Вить.
– Вдруг найду?
– сказал Витька.
– Пошли, провожу, - сказал Федька. Собирались и остальные, но он разогнал их "по мес-там": - Нечего.
Они долго шли вдоль железнодорожных путей. Федька молчал. Потом сказал:
– Зря ты. Пропадёшь ещё.
– Не пропаду, - упрямо ответил Витька.
– Ну ладно, - согласился Федька.
– Я дальше не пойду...
– они остановились. Федька по-мялся: - Вить... тут я вот что скажу... у тебя сейчас возраст такой... в общем, ты смо-три, помни, что я тебе говорил. Мне Натка давно говорила, да я как-то... у нас такого тут нет почти...
– Витька удивлённо глядел, как смешно мнётся Федька, не понимая, о чём он.
– Там, - он махнул рукой на запад, - до мальчишек охотников полно. А ты краси-вый... то есть, - он спешно поправился, - девчонки так говорят. Ты осторожней. Это де-ло такое, хуже наркоты. И не умрёшь, и жизни не будет.
Витька засмеялся. Он никогда не рассматривал себя с точки зрения красоты. Тогда Федька засмеялся тоже - и протянул Витьке руку. А потом сказал, сжимая его пальцы:
– Если бы у меня была семья... настоящая...Я бы хотел младшего брата, как ты.
– Я, может, вернусь ещё, - пообещал Витька. Но знал:
3.
И Витьку понесло по стране.
Страна была большая и безалаберная, поэтому можно было прожить, всё казалось не так страшно, как сперва, когда он сидел на мокром бетоне, испуганный и маленький. Теперь за ним была закалка, за ним было умение, за ним была волчья выучка. Он нигде не задерживался долго, постепенно пробираясь всё дальше и дальше не запад - низачем, бес-цельно, просто так несло его человеческим потоком, стремившимся из восточных облас-тей, из-за Урала,поближе к ещё худо-бедно живущему центру.Он искал. Он правда искал, уверенный в том, что сон не солгал - шёл, ведомый смутным инстинктом, в котором лю-бой врач легко определил бы психическое расстройство.
Но какие врачи - для беспризорного русского мальчишки?
За восемь месяцев он добрался до центральных районов. И в свой двенадцатый день рождения, чтобы немного передохнуть, нанялся работать на стройку под Рязанью, по-дай-принеси, в какую-то украинскую бригаду.
Украинцы были совсем простыми мужиками, оставившими дома - в ещё более ни-щей, чем Россия, стране, таких же детей, пацанов и девчонок. Нет, никто и не думал сдерживать мат или похабные рассказы при мальчишке. Но его не обделяли ни едой, ни
38.
тёплым местом, а когда однажды надутый, похожий на сыча хозяин стройки хотел за-жилить крохотную плату мальчишки - рабочие вступились так дружно и решительно, что оторопевший буржуйчик и не подумал спорить.
Когда работа была закончена - на исходе третьего месяца - украинцы звали маль-чишку с собой, под Ставрополь, работать дальше. Но Витьку снова подняло и потащило с места. И только под Воронежем он нашёл во внутреннем кармане новой куртки пачку денег - почти пять тысяч - и записку, корявую и неграмотную, в которой ему желали счастья.
Хорошо, что он успел потратить те деньги. Потому что недалеко от Воронежа на него напали местные пацаны, сельские. Сами давно почти как беспризорные, тоже по-луголодные и злые на всех.
Витька дрался отчаянно. Он этому научился давно. Но их было шестеро, трое - старше его. Финал драки был предрешён. Мальчишку избили, отобрали куртку и кроссов-ки, а потом - столкнули с электрички, где всё это происходило.
В Воронеж Витька добрался рано утром побитый, босой, голодный, в одних драных джинсах и майке. Жрать хотелось так, что мутило. Было ещё очень рано, часов пять, холодно довольно, почти всё закрыто, людей мало и видок мальчишки не внушал доверия никому - замурзанный, лицо в разводах от слёз (он всё-таки не удержался потом, когда уже всё кончилось, больше от обиды и от злости, чем от боли), волосы во все стороны и ноги, как сапоги. Витька пристроился у магазинчиков, думая: в какой-нибудь утром то-вар привезут наверняка, попрошусь разгружать.