В заповедной глуши
Шрифт:
125.
– Завтра возвращаемся, - сказал Валька, расчёсывая волосы и стягивая их повязкой.
– Пора.
– Пора так пора, - согласился Витька.
– Ты слышал, на уборочную отправляемся.
– Ну и отлично, - рассеянно ответил Валька.
– Пошли есть, - он потянулся, не вставая с корточек и пропел: - Есть в демократии что-то такое,
К чему неприятно прикасаться рукою...
Хрипит перестройка в отвоёванных кухнях -
Ждёт, когда
Раскочегарив костёр снова, мальчишки занялись консервами и оставшейся со вчера-шнего дня ухой, застывшей в котелке, как заливное. Высоко над их головами чертили ноч-ное небо падающие звёзды. Холодало, и Витька без удивления заметил, что на выдохе изо рта вылетает лёгкий пар.
– Неужели лето кончается?
– спросил он удивлённо.
– А я и не заметил, как прошло...
– Это потому что много было нового и хорошего, - философски ответил Валька. И нео-жиданно понял, что это правда. Несмотря ни на что - правда. Особенно - для Витьки, что уж говорить. Очевидно, Валька, сам того не заметив, при этих мыслях улыбнулся, потому что Витька, тоже улыбнувшись, немного удивлённо спросил:
– Ты чего?
– Да так, - ответил Валька.
– Почитай что-нибудь новенькое, если есть.
– Есть, - охотно отозвался Витька.
– Вот.
В серой пыли трава
Проволочно-жестка.
Бросив в неё барахло,
Быстро бежим к воде.
Серый весёлый щенок
С лаем мелькает в ногах.
Чахлые ивы. Мазут.
Мы отдыхаем здесь.
Слышен буксира гудок -
Машем ему в ответ.
После ныряем с труб -
Вопли, мы входим в раж.
Жить - это быть сейчас.
Мы не робеем от бед.
Старый разбитый причал
Для беспризорных - пляж.
* * *
Валька уже привык к тому, что иногда его пробивает бессонница. Сперва это его беспокоило, но потом Михал Святославич просто объяснил, что с бессонницей дела обс-тоят так же, как с разными там "синдромами": тот, у кого сильная воля и твёрдая жизненная мотивация, посылает их на хрен, а другие начинают пить или - хуже того!
– ходят по психиатрам. Бессонница - не спи, что, дел нету, что ли? Вот и делай. Да ещё и лучше ночью - никто не мешает, не стоит над душой и вообще...
Правда, в данный конкретный момент дел у Вальки не было. Но, когда он открыл глаза и понял, что в ближайшее время не уснёт, то особого дискомфорта не испытал. Полежал, позёвывая и принципиально ни о чём не думая, потом выбрался из шалаша.
Снаружи было холодно и красиво. На траве уже лежала ледяная роса, политая лун-ным светом. Луна была полная, чисто-серебряная, в её сиянии исчезли почти все звёзды. Стоя на колене возле входа в шалаш, Валька оглядывался по сторонам. В этот момент он был ужасно похож на своих же далёких предков -
Наверное, были какие-то слова, чтобы разбудить всё вокруг, услышать живые го-лоса и самому ответить понятным им языком... Вот только Валька не знал этих слов. И не мог переступить тоненькую грань, за которой твоим другом и помощником станови-тся весь мир. Поэтому Валька только улыбнулся беспомощно и, встав в рост, неспешно пошёл к ручью. Присел у воды и зачерпнул ладонью прозрачный холод. Капли падали с па-
126.
льцев медленно, как жидкая ртуть, наполняясь в своём коротком полёте светом - и раз-биваясь о поверхность воды, становясь её частью снова. Может быть, подумал Валька, это и есть наша жизнь: сорваться, сверкнуть и стать снова частью чего-то огромного - до нового рождения?Тогда это не страшно. Разве страшно капле возвращаться в воду?
Но разве у капель есть родители? Разве каплям может быть тяжело? Или кому-то люди столь же безразличны, как Вальке - катящиеся с его ладони капли? Валька снова зачерпнул воду и пролил её - теперь уже струйкой. Неожиданно далеко разнёсся холод-ный серебиристый плеск.
А Большая Медведица светила всё-таки ярко, несмотря на лунное сияние.
– Cerch i Mbelain (1.), - сами собой вспомнились слова, и Валька усмехнулся,водя рукой над водой.Странно. Ведь учил год назад эльфийские слова и почти верил,что написанное Про-фессором (2.) - правда... хотя - кто знает? Как там ещё?..
– Сelebren gilgalad(3.)...
– снова вслух добавил Валька. Интересно, правда ли, что Леший был одним из первых толкинис-тов в России? Нет, тогда в СССР...
Если бы был СССР - как бы жил Валька? Наверное, не было бы у него такой своей комнаты, как там, в Воронеже... Но зато не было бы у Витьки той жизни, которой он жил с девяти лет.
Может быть, с этого и начинается подлое предательство? Пусть всё идёт пра-хом, лишь бы у меня была моя роскошная комната (дом, дача, машина, загранпаспорт - нужное подчеркнуть или вставить). И далеко не каждый сможет отказаться... Или мо-жно было как-то сделать, чтобы всё было у всех? Как в книжке "Туманность Андроме-ды" старинного писателя Ефремова(4.)... Грустная книжка, потому что в мир, описан-ный там, хотелось. И было понимание, что такого мира - не будет.
Кто ты? Куда ты идёшь?
Я - просто странник...
–
вспомнил Валька строки из старинной английской поэмы "Havamal".
Кому нужны эти поэмы, этот эльфийский язык, эти книги, вся прошлая жизнь Ва-льки, если на улицах убивают детей? И зря отец не поделился с сыном своими тайнами. Наверное, думал, что Валька всё ещё маленький и не поймёт... Поделилась жизнь, кото-рая отобрала отца и маму. Щедро поделилась...