В зоне сотрясения
Шрифт:
Ни рубашки, ни штаны не имели пуговиц и молний или других приспособлений, которые я мог бы классифицировать как застежки. Вещи мягко застегнулись сами, без моего вмешательства. Магниты, может быть. Хотя магниты не регулируются автоматически. Я немного поэкспериментировал с рубашкой, запахивая и распахивая ее, но так и не понял принцип действия.
Я вышел на балкон и посмотрел вниз на улицы. В поисках новых чудес. Ни понять, ни описать их было невозможно. Некоторые вещи даже не слишком изменились. В других было что-то неправильное — например, в том, как они отражали свет… Или я просто не понимал, что
— Если вы собираетесь прыгнуть вниз, то у вас ничего не получится. Все балконы имеют предохранительные сетки.
— Спасибо, Брауни. Я и не думал прыгать.
— Мистер Икинс ждет вас в столовой. Завтрак на столе.
В столовой находилась стойка, заставленная подносами. Я обнаружил там яичницу, сосиски, желе, томатный сок, свежие фрукты в ассортименте, включая некоторые разновидности, которые я не распознал, и нечто, что могло бы называться ветчиной, — если бы не было такого кричаще-розового цвета. Брауни наполнил для меня тарелку. Я сел напротив Икинса, наблюдая, как Брауни наливает нам сок и кофе.
— Как тебе нравится еда? — спросил Икинс.
— Очень нравится, — покивал я. — Но что это? — Я ткнул вилкой в розовое.
— Ветчина, — пояснил Икинс. — Клетки ветчины пластами нарастают на коллагеновой основе. При ее производстве не страдает ни одно животное. И это намного полезнее, чем мясо, которое употребляли в твое время. Ты знаешь, что одной из причин возникновения рака было случайное встраивание ДНК — генетического материала — из поглощаемой пищи? А в этом продукте содержатся только протеины, от генов он очищен. Здорово, правда?
— Почему она такая розовая?
— Потому что некоторые люди любят этот цвет. Ты можешь заказать зеленую, если захочешь. Детям нравится. Фрукты — это банан, папайя, манго, киви, ананас, клубника, личи и китайская дыня. Брауни выбрал плоды попроще. Вообще я предлагал нечто более экзотическое. Насчет простоты — это его идея.
— Перестаньте. Вы просто пускаете мне пыль в глаза. Икинс положил вилку на стол.
— О'кей. Ты меня подловил. Я просто пускаю пыль в глаза.
— Я все-таки расколол это дело.
— Правда? — Он аккуратно отхлебнул кофе из чашечки. — Сегодня утром ты весьма самоуверен.
— Те молодые люди — они не слишком соответствовали своему времени, так?
— Кто знает? — фыркнул Икинс. — Ты вот, например, никогда не соответствовал никакому времени, куда тебя ни отправляй.
— И более того, они — отщепенцы, мечтатели, «ботаники» и парни, изнеженные, как девчонки. У них огромный потенциал, но нет места, где они могли бы реализовать его. Нет в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году. Варварское время, не так ли?
— Хуже некуда, — согласился Икинс, держа кофейную чашечку обеими ладонями и словно согревая их. — Огромные надежды и такой же огромный идеализм. Все это быстро растоптали. Если угодно, дерьмовый год. Ожидание шестьдесят восьмого, или шестьдесят девятого, или семидесятого. В шестьдесят девятом было три подъема и пять спадов, чертовы американские горки. Семьдесят четвертый оказался намного хуже, но там сплошной спад и в конечном счете все же подъем. Но не такой, как хотелось бы. Семьдесят девятый —
Я пропустил мимо ушей словесный поток относительно истории будущего. Икинс явно старался сбить меня с толку. Заставить сомневаться.
— Их не убивали, — продолжил я. — И убийцы никакого не было. Вы забрали их оттуда. Это охота за талантами.
Икинс поставил чашку на стол.
— Ты потратил чертовски много времени, чтобы выяснить это.
— Вы их похитили.
— Мы собрали урожай. Между прочим, по их доброй воле. Они для этого созрели. Мы просто показали им открывающиеся возможности и предложили шагнуть во времени.
— Но вы выбирали только тех, кто согласится?.. Икинс кивнул:
— Наши психометристы хорошо работают. Мы не беремся за дело, если на девяносто процентов не уверены в его исходе. Мы не желаем положить начало городским легендам о загадочных «людях в черном».
— Думаю, такие истории уже в ходу. Что-то ведь привело к появлению НЛО.
— Да, мы знаем об этом.
— О'кей. Итак, вы рекрутировали этих парней. И что дальше?
— Мы понемногу их продвигаем. Не слишком быстро. И не так далеко, как тебя. Мы не хотим вызвать у них травмы от темпоральных перемещений. Мы перенесли их туда, где им будет предоставлено намного больше возможностей для развития. Кстати, ты хочешь встретиться с Джереми Вейсом? Его квартира здесь. Ему как раз исполнилось пятьдесят семь, на этой неделе он и Стив празднуют двадцать вторую годовщину совместной жизни. Они поженились в Бостоне, в мае две тысячи четвертого, в первую же неделю легализации однополых браков. Вейс там работал… конечно, я не могу тебе сказать, над чем. Но дело было серьезное. — Икинс вытер рот салфеткой. — Итак? Все? С этим делом покончено?
— Нет. Еще кое-что.
— Я слушаю.
— Все это не объясняет, почему вы вывели меня из игры. Вы сказали, что я на испытательном сроке. Ладно, хорошо, это тест. Это мой последний экзамен, да?
Икинс приподнял брови:
— Интересное соображение. Почему ты думаешь, что это тест?
— Потому что если вы хотели просто отобрать у меня это дело, если все, что вы хотели, — это удержать меня от вмешательства, то вы должны были забросить меня в тысяча девятьсот семьдесят пятый год и оставить там.
— Ты мог бы вернуться назад при откатах времетрясения.
— Мог бы. Но это нелегко. Без хорошей карты. Ну ладно, задвинули бы меня в тысяча девятьсот восьмидесятый год или восемьдесят пятый. По вашим собственным расчетам, на каждые три года прыжка вниз расходуется год субъективного времени. Я потрачу двадцать лет, чтобы выбраться из вашей тюрьмы, но это не выведет меня из строя. Однако, перенеся меня так далеко вперед — как вы сделали прошлой ночью, — вы добились другого эффекта. Я настолько далеко от своего времени, что являюсь социальным инвалидом, нуждающимся в постоянном уходе. Вы выбили меня из колеи. И сделали это преднамеренно. Отсюда вопрос: в чем ваша цель? Очевидно, во мне самом — другой выгоды для вас здесь нет. Значит, это должен быть тест.