В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

Коллектив авторов

из наиболее ранних свидетельств о намерении Жуковского издавать журнал.

Жуковский редактировал ВЕ в 1808--1809 гг., позднее активно сотрудничал в нем.

Об этом см.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома. 1979. Л., 1981.

С. 89--106.

3 ...Поэзия! с тобой...
– - отрывок из стих. Жуковского "К поэзии" (1805),

приведенный не вполне точно.

4 ...господа здешние литераторы...
– - Имеются в виду члены

петербургского литературного общества "Беседа

любителей русского слова",

руководимого А. С. Шишковым, заседания которого Жихарев посещал в 1806--

1811 гг.

5 Павлом Ивановичем.
– - П. И. Голенищев-Кутузов, почетный член

"Беседы", перевел элегию Т. Грея в 1803 г.

6 Гаврила Романович.
– - Г. Р. Державин, почетный член "Беседы", в доме

которого происходили заседания общества.

M. A. Дмитриев

ИЗ КНИГИ "МЕЛОЧИ ИЗ ЗАПАСА МОЕЙ ПАМЯТИ"

В. А. Жуковский воспитывался в Университетском благородном пансионе

(ныне 4-я гимназия); там получил он звание студента и слушал потом лекции

университета1.

Здесь надобно сказать, однако, что в то время воспитанники пансиона

получали звание студента не по экзамену в университете, а объявлялись

студентами на пансионском акте, который был всегда в конце декабря, и после

этого допускались к слушанию лекций. Это продолжалось до декабрьского акта

1811 года. Так был объявлен студентом и Н. В. Сушков2, наш Шекспир. Так

получил звание студента и Жуковский; но с той разницею, что Жуковский, как я

сказал, посещал потом университетские лекции и приобрел те высшие знания,

которые приобретаются только в университетах и которые недоступны

пансионерам. С 1812 года, когда и я был сделан студентом, нас в июне месяце

потребовали уже на экзамен и экзаменовали в университете.
– - Помню, что

довольно было страшно! Наставник наш в латинском языке Ф. С. Стопановский

приготовил было нас к изъяснению Горациевой оды: Pindarum

quisquisstudetaemulare, но ректор, добрейший, впрочем, человек, И. И. Гейм,

вскочил в ярости, подозревая подготовку к экзамену, вырвал у него книгу и

раскрыл на другом месте. Однако, слава Богу, сошло с рук благополучно.

Тогда (и во время Жуковского, и в мое) в Университетском благородном

пансионе обращалось преимущественное внимание на образование литературное.

Науки шли своим чередом; но начальник пансиона, незабвенный Антон

Антонович Прокопович-Антонский, находил, кажется, что образование общее

полезнее для воспитанников, чем специальные знания: по той причине, что первое

многостороннее и удовлетворяет большему числу потребностей, встречающихся в

жизни и в службе. По

тогдашним требованиям этот взгляд был совершенно

современный. Вспомним еще, что домашнее воспитание вверялось тогда

иностранцам; что французский язык (наделавший нам много вреда, потому что

вносил нам и французские идеи) был тогда первым условием воспитания;

вспомним это, и мы непременно должны будем согласиться, что

предпочтительное познание языка отечественного и его литературы было тогда

вполне разумно и вполне полезно.

Вместе с образованием литературным в пансионе обращалось особенное

внимание на нравственность воспитанников. Жуковский был отличен и по

занятиям литературным, отличен и по нравственности: немудрено, что, соединяя

эти два качества, он был во всем отличным.

К исполнению этой цели, соединения литературного образования с

чистою нравственностью, служило, между прочим, пансионское общество

словесности3, составленное из лучших и образованнейших воспитанников. Оно

составилось при Жуковском. Жуковский был один из первых его членов и

подписался под уставом, под которым подписывались и после него все члены, по

мере их вступления. Это общество собиралось один раз в неделю, по средам. Там

читались сочинения и переводы юношей и разбирались критически, со всею

строгостию и вежливостию. Там очередной оратор читал речь, по большей части

о предметах нравственности. Там в каждом заседании один из членов предлагал

на разрешение других вопрос из нравственной философии или из литературы,

который обсуживался членами в скромных, но иногда жарких прениях. Там

читали вслух произведения известных уже русских поэтов и разбирали их по

правилам здравой критики: это предоставлено было уже не членам, а

сотрудникам, отчасти как испытание их взгляда на литературу. Наконец,

законами общества постановлено было, между прочим, дружество между членами

и ненарушимая скромность, к которой приучались молодые люди хранением

тайны; тайна же эта состояла в том, чтобы не рассказывать другим воспитанникам

о том, что происходило в обществе, и не разглашать мнений членов о читанных

там произведениях воспитанников. Где этот драгоценный устав? Где та доска, на

которой писались имена первых воспитанников, которая висела в зале и

передавала имена их позднейшим поколениям воспитанников? Жуковский, в

последнее время посетив пансион, спросил об ней. Ее уже не было! Грустно было

его чувство.

Антонский всегда присутствовал в заседаниях общества в качестве