Шрифт:
Офис "Диковинных записей" располагался в Гранд Сентрал на семнадцатом этаже. Он сидел в приемной, заросшей тепличной тропической зеленью, а мимо окон проносились потоки ветра — сурового и высасывающего тепло. Секретарша протянула ему бланк заявления. Фины видно не было.
Когда он подавал девушке за столом заполненный бланк, прибыл посыльный — негр в старой замшевой куртке. Он бросил на стол груду конвертов и на секунду встретился глазами с Профейном.
Может, Профейн встречал его под улицей или на одной из поверок.
Но между ними проскользнула полу-улыбка, полу-телепатическая волна, как
Он прислушался к ветру. Посыльный ушел.
— Мистер Винсом сейчас вас примет, — сказала секретарша.
Профейн, не спеша, приблизился к окну и посмотрел вниз на Сорок вторую улицу. Ему показалось, будто он видит не только улицу, но и ветер. Костюм Профейну явно не шел. Может, костюм просто был не в состоянии скрыть этот странный вид депрессии, о котором не говорится ни в биржевых сводках, ни в годовых отчетах?
— Эй, куда вы? — спросила секретарша.
— Я передумал, — ответил Профейн. В коридоре и в лифте, в холле и на тротуаре он искал посыльного, но так и не смог найти. Он расстегнул пиджак старика Мендозы и, опустив голову, побрел по Сорок второй улице — навстречу ветру.
В пятницу на поверке Цайтсусс, чуть не плача, выступил с речью. Отныне нужно работать только два дня в неделю, в Бруклине, и требуется лишь пять пар. В тот вечер по пути домой Анхель, Джеронимо и Профейн заглянули в один из бродвейских баров.
Незадолго до их ухода — почти перед Последним Звонком — в бар вошли несколько проституток. Бар находился в районе Восьмидесятых улиц, то есть не в той части Бродвея, где процветает шоу-бизнес, и даже не в той, где на каждом фонаре нарисовано расколотое сердце. Это был угрюмый и безликий район, и сердце здесь никогда не совершает таких отчаянных и фатальных поступков, оно просто будет сжиматься, сокращаться и каждый день понемногу принимать на себя груз, пока окончательно не устанет от этой тяжести и от собственных содроганий.
Первая волна девушек обычно заходит сюда разменять деньги на сдачу клиентам. В большинстве они некрасивы, и у бармена всегда есть для них словечко-другое. Ближе к закрытию некоторые из них вновь появляются пропустить на ночь стаканчик, вне зависимости от того, удалось ли им кого-нибудь подцепить. Если девушка приходит с клиентом — обычно это местные бандиты — бармен ведет себя с ними столь же сердечно и внимательно, как с влюбленной парой, каковой они, в известном смысле, и являются. А если девушка приходит одна, после неудачного вечера, то бармен наливает ей кофе с солидной порцией коньяка и утешает в том смысле, что на улице просто дождь и холодно, то есть погода, по его разумению, не очень годится для клиентов. И она обычно делает последнюю попытку, цепляясь к какому-нибудь посетителю.
Поговорив с девушками и сыграв пару раз в кегли, Профейн, Анхель и Джеронимо вышли на улицу. На выходе они встретили миссис Мендозу.
— Ты не видел сестру? — спросила она Анхеля. — Она собиралась после работы помочь мне с покупками. Она никогда раньше так не поступала, Анхелито. Я беспокоюсь.
Прибежал Кук.
— Долорес говорит, что она ушла с Плейбоями, но неизвестно — куда. Фина недавно звонила, и Долорес говорит, что голос
— Мне не хотелось бы так думать о собственной сестре. Но если хоть один из этих маленьких pinga что-нибудь пытался с ней с делать…
Профейн думал о том же самом, но вслух ничего не сказал. Анхель и без того был расстроен, но все равно понял, что Профейну пришли в голову те же мысли. Они оба знали Фину.
— Мы должны найти ее.
— Их полно по всему городу, — сказал Джеронимо. — Хотя я знаю пару их тусовочных мест. — Они решили начать в клубе на Мотт-стрит. До полуночи они объехали на метро весь Нью-Йорк, но везде натыкались на опустевшие кафе и запертые двери. На Амстердам-авеню в районе Шестидесятых улиц они услышали за углом шум.
— Господи Иисусе! — молвил Джеронимо. Там шла битва по полной программе. В глаза сразу бросилось пистолеты, но в основном были ножи, куски труб и армейские пряжки. Они прошли в обход мимо автомобильных стоянок и увидели там человека в твидовом костюме, который прятался за новым «Линкольном» и возился с ручками магнитофона. На ближнем дереве сидел звукооператор и развешивал микрофоны. Поднимался ветер, и ночь обещала быть холодной.
— Привет, — сказал твидовый костюм. — Меня зовут Винсом.
— Босс моей сестры, — прошептал Анхель. Профейн услышал на улице визг, и ему показалось, что это — Фина. Он побежал. Стрельба и вопли. Из аллеи впереди выскочило пятеро Королей Бопа. Анхель и Джеронимо старались не отставать от Профейна. Чья-то машина стояла прямо посреди улицы, а ее приемник, настроенный на волну WLIB, орал на всю катушку. Совсем рядом они услышали свист рассекающей воздух пряжки и громкий вскрик, но тень большого черного дерева скрывала происходящее.
Они прочесывали улицу в поисках какого-нибудь клуба. Вскоре они увидели на тротуаре нарисованную мелом стрелку, указывающую на дом из песчаника, и написанные рядом буквы «ПБ». Они вбежали по ступеням, и на двери обнаружили такую же надпись — «ПБ». Дверь оказалась заперта. Анхель пнул ее пару раз, и замок сломался. Позади них на улице царил полный хаос. На тротуаре лежала пара распростертых тел. Анхель бросился в зал. Профейн и Джеронимо — за ним. Со всех сторон стали слетаться полицейские сирены, смешиваясь с шумом потасовки.
Анхель открыл комнату в конце зала, и Профейн мельком увидел Фину. Обнаженная, она лежала с растрепанными волосами на старой солдатской раскладушке и улыбалась. Ее глаза стали такими же полыми, как в ту ночь у Люсиль на бильярдном столе. Анхель повернулся, оскалив зубы.
— Подождите, — сказал он. — Не входите. — Дверь затворилась, и вскоре они услышали, как он бьет Фину.
Возможно, Анхель успокоится, лишь получив взамен ее жизнь, — Профейн не знал, как далеко заходит в этом смысле их кодекс. Он не мог войти и вмешаться. Да и не знал — хочет ли. Полицейские сирены звучали крещендо и резко смолкли. Драка прекратилась. Профейну показалось, что прекратилось даже нечто большее. Он пожелал Джеронимо спокойной ночи и вышел из клуба. Он ни разу не повернул голову посмотреть, что творится сзади на улице.