Вадим Негатуров
Шрифт:
Что ж, думается, что в любой другой стране Вадим бы был не только уважаемым, но и состоятельным человеком. К сожалению, как известно, пресловутый «рынок» на территории постсоветского пространства жил не по мировым рыночным законам, а по «понятиям» и на этом «базаре» были свои «авторитеты», что и подтверждает рассказ Синятинского:
— Потом Негатуров решился уйти в свободное плавание и создал собственную фирму для консультирования по вопросам привлечения инвестиций. Как я уже говорил, он в Одессе был одним из лучших специалистов, но, к сожалению, экономика не шла путем поддержки лучших и умнейших — пробивались более хитрые, более проворные. Вадиму не удалось построить крупное успешное предприятие, потому что люди решали вопросы не через знания, а через покупку решений. Мне было очень
Более подробно рассказывает об этом брат Вадима, Александр:
— Он был экономистом, и они основали фирму и продавали предприятия. Вадик оценивал их — высчитывал экономическую рентабельность такого-то цеха, такого-то санатория — находили покупателей и по частям продавали. Работали они на заказчика. То есть заказчик дал заказ, они всё просчитывали, находили покупателей и имели там комиссионные. Сколько это выходило? Триста долларов в месяц он тогда получал. «Что за бред? — говорю я ему. — Ты продал „Орион“ (это машиностроительный завод у нас в Одессе), полтора миллиона каждый цех стоит, а тебе — триста долларов?! Ты ж дал такую прибыль колоссальную!» — «Ну, это ж моя работа», — отвечает он. «А если, например, покупателю сказать: вот, есть цех за шестьдесят тысяч, но я договорюсь за пятьдесят. Дай мне пять за это лично! А продавцу сказать: дай мне… Мог бы?» Он: «Могу, но это же неправильно!» Вот такой он был. Мог много получать — но не хотел. Честный был. Таких сейчас нет просто… Я не могу объяснить, в чем здесь особенность — просто он был другой. Вообще другой! И всё тут…
Можно понять, что мечты об успешном бизнесе — и, соответственно, интересном деле и материальном достатке, с ним связанном, рушились. Впору, наверное, было опустить руки, но…
Есть смертный грех по имени «уныние».
Из всех семи подлее нет греха…
Он — словно мышь, что гадит под святынею,
Он — словно зависть тайного врага.
В народе этот грех зовут по-разному:
Депрессией, кручиною, хандрой.
Его не победишь веленьем разума,
Он не подвластен силе волевой.
Его не снимет трепотня психолога,
Ни антидепрессант, ни алкоголь…
Уныние настырливее Молоха
Калечит человека исподволь.
Унынье — это дефицит доверия.
Ведь часто, даже веруя в Творца,
Пред Ним зачем-то закрываем двери мы,
Захлопываем души и сердца.
Нам кажется — мы Богом позаброшены
И крест наш тяжелей, чем у других.
Ну… да… грешим… Но, в общем, мы хорошие…
За что ж нам боль, потери и долги?
Мы верим в Бога, но не верим Богу мы,
Его считая мрачным Судией.
Нет, наш Господь — отнюдь не «кодекс с догмами».
Бог — Милосердный! Наш Творец — Живой!
Омыл людские души Кровью Сына Он,
Нам через Кровь с Собой даруя связь…
Так что же кости сушим мы унынием,
Ступить на путь спасительный боясь?
Дай руку мне, Отец, прошу — дай руку мне!
Не устрашусь я Горней Высоты.
С чем встречусь я, с блаженством или мукою?
Ко благу — всё! Поскольку рядом — Ты!
Дерзаю доверять Тебе отныне я —
Тебе ли путь души моей не знать?
Прощай, мое лукавое уныние,
И здравствуй, моя Божья Благодать!
Из этих строк можно понять, что Вадим Негатуров не сдавался, не пытался подстраиваться под реалии новой жизни. К тому же, что бывает совсем не так уж часто, он не старался перекладывать свои проблемы на плечи других, облегчать свою душу не то чтобы жалобой — а просто возможностью выговориться.
— Когда мы общались, — вспоминает Светлана, — то чаще всего не какие-то свои сложности обсуждали — знаете, они есть у каждого, по формуле «а кому сейчас легко?». Мы больше говорили о чем-то хорошем. Как я старалась не нагружать его своим присутствием, так и он меня — какими-то ненужными проблемами. Да, были у нас у обоих какие-то пиковые моменты работы, но мы их
* * *
Жизнь между тем стремительно изменялась по всем направлениям. Вскоре после развала СССР автор этой книги проездом оказался в Одессе и, имея свободный вечер, не мог не воспользоваться счастливой возможностью побывать в тамошнем Оперном театре, который ныне именуется «Одесский национальный академический театр оперы и балета» (интересно, какая же в Одессе национальность-то официальная?! Кажется, на легендарной Дерибасовской как-то удалось услышать: «Ни один коренной одессит украинцем себя не назовет»). Так вот, в тот день на сцене прекрасного театра шла малоизвестная — да и не слишком, как оказалось, удачная — опера «Катерина», поставленная по мотивам песни (!) на слова Тараса Шевченко. Либретто оперы, прочитанное по программке, было предельно просто: юнкер русской армии — разумеется, не малоросс, как в те времена именовались украинцы, а «москаль» — соблазнил чистую и невинную украинскую девушку. Чем там оно кончилось, я даже и не помню…
Сначала на сцене были простые русские солдаты, одетые в достаточно точно воспроизведенную с исторической точки зрения униформу: зеленые мундиры с красными воротниками и погонами, перекрещенные белыми ремнями, фуражки-бескозырки с красным околышем. Настроившись должным образом, я стал ждать, высматривая, когда же появится заявленный юнкер-злодей — в таком же, как и у всех, мундире, только с унтер-офицерским галуном по воротнику, и чем же он сможет смутить невинное девичье сердечко? И тут вдруг на сцену, в качестве того самого юнкера, вышел артист в форме полковника лейб-гвардии Уланского полка — во всем блеске синего, с алыми лацканами, гвардейского колета! Можно было не сомневаться, что такой красавец без лишних слов сумеет сбить с истинного пути не одну только несчастную Катерину, но и всю добропорядочную украинскую деревню — а то и целый населенный пункт размером поболее! Вот они какие, коварные «москали»! Стало ясно — по выбору пьесы, по образу отрицательного ее героя, — что местному населению начинают вдалбливать в голову, что русские люди, «клятые москали», и есть истинные, исконные враги Украины, в какие бы одежды они ни рядились, как бы прекрасно ни выглядели…
А ведь всем давно известно, что если в стране не всё благополучно, то «верхи» начинают искать врага среди соседей или живущих здесь же «инородцев» и валить все неприятности со своей больной головы на их здоровую… В Третьем рейхе таким врагом были «назначены» евреи. Для украинских националистов таковыми оказались русские.
Обвинять Россию во всех украинских горестях и бедах — прошлых, нынешних и ожидаемых — стало одним из правил украинской идеологии с того самого проклятого 1991 года. Шло активное накопление отрицательной энергии, которой будет суждено взорваться через два с лишним десятка лет — в начале рокового 2014 года.
* * *
Но пока еще жизнь шла своим чередом. 19 июля 1994 года старый «партократ» — бывший второй секретарь Центрального комитета Компартии Украины и член ЦК КПСС Леонид Макарович Кравчук — уступил кресло украинского президента Леониду Даниловичу Кучме, бывшему премьер-министру Украины и человеку с несколько более сложной и не такой однозначной, нежели у его предшественника, биографией. После окончания Донецкого университета Леонид Данилович работал в ракетно-космической отрасли; в 1976 году, тридцати восьми лет от роду, стал секретарем парткома производственного объединения «Южный машиностроительный завод» и членом ЦК Компартии Украины, был делегатом XXVII и XXVIII съездов КПСС; в 1979 году Кучма получил Ленинскую премию — официально, как инженер-ракетостроитель (или все же как партийный секретарь объединения?). В 1986–1992 годах он был генеральным директором «Южмаша», а в октябре 1992 года становится премьер-министром.