Вадим
Шрифт:
— Что вы имеете в виду, учитель?
Сократ удовлетворенно потер живот.
— Этот человек был мучим чувством вины. Он знал, что живет неправильно, но не хотел себе в этом признаться. Это и был его червь. Говорят, его жадность когда-то стала причиной смерти его жены и ребенка. Разве можно спокойно жить с подобным грехом?
— Но ведь неправедно живут многие, и живут долго, до самой старости.
— Значит, они не знают, что живут неправедно. Или же знают, но разрешают себе так жить. Если отпустить и разрешить, позволить себе делать,
— Но ведь так же нельзя… Если никто не наказывает преступника, пускай он накажет себя сам.
— А вы как думаете? — Сократ обратился к Вадиму.
— М-м… Я думаю, что не всегда ясно, плохо ты поступил или нет. Важно намерение. Возможно, тот человек вовсе не собирался делать плохого своим родным. Возможно, он просто хотел как лучше. А потом начал казнить себя за то, что вышло, потому как все-таки он стал причиной. Трудно отпустить и разрешить, когда случилась такая страшная вещь.
— А у вас есть способность к философии… Вы обладаете смелостью, — заметил Сократ.
— Как это, учитель? — поинтересовался Платон. Юноша был совершенно трезв и заглянул Вадиму в глаза так надолго, что он поежился.
— Чтобы заниматься философией, следует не бояться говорить чепуху. Новое часто кажется на первый взгляд чепухой.
Платон подвинулся поближе к Вадиму.
— Этот достойный человек стремится к мудрости. Он задает себе вопросы и ищет на них ответы.
Сократ прикрыл глаза. Вскоре он начал сползать вниз с топчана, закинув голову назад. Жесткие редкие волосины топорщились на его лысине, покрытой буграми, как одинокие былинки на каменистой пустоши. Пожелав сказать что-то еще, Сократ было открыл рот, но вместо этого всхрапнул. Глаза его закатились, челюсть отвисла.
Платон уважительно посмотрел на учителя и, не желая тревожить его сон, придвинулся вплотную к Вадиму и прошептал:
— Мы можем пойти прогуляться. Я покажу вам красивейшие места. Здесь совсем недалеко.
Изо рта его пахло ягодами. Прядь волос касалась Вадимовой щеки.
Вадим сделал мысленное усилие, чтобы подняться, но подчинить тело разуму не удалось. Жара и вино разморили его. Он огляделся вокруг: ни души. Даже девушка в белой хламиде исчезла. Лоб его покрылся испариной.
— Может, лучше здесь побеседуем… а прогуляемся позже… — пробормотал он.
— Хорошо, — Платон преданно посмотрел ему в глаза.
— У нас есть чудный источник, — начал рассказывать юноша, — обрамленный свежайшей зеленью трав и кустарников. Там пасутся косули и зайцы, птицы щебечут и пляшут бабочки. Прекрасное место. Мы с учителем часто ходим туда. Такая красота и покой сразу настраивают на глубокие размышления. А в ваших краях есть такие места? Что там есть прекрасного?
— У нас есть снег, — ответил Вадим и подумал, бывает ли у них снег.
— Что это?
— Когда очень холодно, вода в облаках замерзает и сыплется на землю белыми хлопьями. Они покрывают все на земле, будто
Платон широко распахнул голубые глаза; на лице его появилось мечтательное выражение.
— Вот у вас какая самая высокая гора? Олимп? — приободрился Вадим. — Если залезть на самую вершину, там наверняка лежит снег. Потому что там холодно. Мы с тобой можем как-нибудь попробовать.
— Но там же боги, — заметил Платон.
— Резонно, — подумал Вадим и ничего не сказал.
Платон буквально смотрел ему в рот. Произнес задумчиво:
— Я ни разу не видел человека, равного вам по красоте…
Мысль была написана у него на лице. «Ну вот, теперь я не человек», — испугался Вадим. Затем спросил, желая перевести разговор на другую тему:
— Слушай, а у тебя девушка есть?
Платон, обескураженный и наивный, поднял брови:
— Что вы имеете в виду?
— Что я имею в виду. Как бы тебе сказать…
Ну и ну, подумал Вадим. Докатились. Пестик с тычинкой, пчелка с пчелкой, медведь с медведицей.
— Вот у Сократа, например, есть жена…
— А, — сказал Платон, — я жениться не собираюсь.
— Отчего же?
— Не вижу в этом смысла. Я буду заниматься философией. А жена и дети мешают человеку полностью посвятить себя любимому делу.
— Возможно… Но человек всегда остается человеком. И когда-нибудь наступит такой момент… ему станет одиноко и грустно и захочется понимания и тепла. Философия ему тогда не поможет.
— Ведь есть же друзья, и ученики… будут, я надеюсь, — нашелся юноша.
Вадим задумался. Платон же прильнул к нему всем телом и взмолился:
— Прошу вас, рассказывайте что-нибудь еще.
Чтобы поддержать свой авторитет, Вадим решил блеснуть познаниями.
— Если долго плыть на корабле, далеко-далеко на север, можно достичь земель, состоящих из одного только льда. Огромные глыбы льда дрейфуют в море и образуют бескрайние поверхности. Но под водой погребена их большая часть. Если, предположим, пробурить дырку и начать спускаться вниз, то спуск займет много-много дней… В тех землях нет людей. Там живут белые медведи, питающиеся рыбой, и диковинные птицы — пингвины. Они не умеют летать. Они короткие и толстые, и очень смешно переваливаются на маленьких лапках.
Юноша произнес с придыханием:
— Вы так рассказываете, будто видели все это своими глазами…
— Ну… можно и так сказать, — замялся Вадим.
Платон, с выражением обожания и глубокой серьезности на лице, посмотрел Вадиму в глаза. Не отводя взгляда, скользнул по его телу, сел на него сверху и прильнул ртом к его губам. Вадим подумал, что сходит с ума. Тем временем юноша приподнял край своего хитона и разодрал какое-то полотнище, прикрывавшее бедра Вадима. Вадим был не в силах пошевелиться. Он ощутил, как его плоть вошла в горящее, пульсирующее отверстие. В это время проснулся Сократ.