Вадим
Шрифт:
— У него голова не поворачивается, — пояснил Вадим. — Насекомые не умеют крутить головой. Наверное, ему очень вкусно. Я когда вкусное ем, меня тоже не оторвешь.
— А когда я была в пионерлагере, — начала рассказывать Лера, — у нас ребята шмелям вырывали жала и привязывали их на ниточку. И водили как бы на поводках.
— Как? — изумился Илюшка.
— А вот так. Идешь, держишь ниточку, а шмель рядом летит.
— Здорово! — Илюшка начал искать глазами шмеля.
— Не очень здорово, — строго сказал Вадим. — Они без жала не могут жить. И умирают быстро. Не жалко?
— А мне, — продолжила Лера, —
Обратно они пошли через лес. Лера с Илюшей собирали букет: незабудки, фиалки, «барашки», лютики.
— Ой, грибы! — вдруг воскликнула Лера и побежала разбрасывать листья.
— Что-то их покорежило…
— Просто это сморчки — вкусные необычайно.
Насобирали целый пакет — больше складывать было некуда.
Лидия Александровна ахнула:
— Вот молодцы, сколько грибов набрали! Да, Илюш? Они по всему лесу не водятся, вы не думайте… Можно весь день ходить и ни одного не найти… Только бывалые грибники знают места… А вы раз — и нашли! Значит, везунчики…
— Новичкам ведь всегда везет…
— Садитесь за стол, я щавелевый суп сварила. А грибы сейчас с луком зажарю — объедение будет…
Стол установили на воздухе, под деревьями. С яблонь в суп падали лепестки.
Когда Илюшку уложили спать на террасе и посадили Снежка охранять, Вадим и Лера уединились в мансарде. Через окно струились лучи, и пылинки медленно двигались в них, будто крошечные кораблики. Возможно, на них совершали плавание пылевые клещи. Дубовая кровать была застелена простыней в синий бутон. Далеко в углу сидел здоровенный паук и любопытно присматривался. Лера буквально трепетала у Вадима в руках, с трудом доверяя своему счастью. От нее пахло хлебом — сладкой булкой или ватрушкой. Секс, однако, оставил щемящее чувство чего-то невыраженного. Когда Вадим стал одеваться, у Леры было такое лицо, как будто она собиралась заплакать.
8
Придя в понедельник с работы, Вадим размышлял о котлете с гречкой. О салате из помидоров. О гороховом супе с копченостями. Тем не менее в квартире не ощущалось съедобных запахов. «Уже и готовить перестала?!» — возмущенно подумал он. Нет, неправильно — обреченно.
Медленно он поднялся наверх по лестнице, устроив из восхождения дурацкую игру: злорадно цеплялся за перила в самый последний момент, когда его балансирующее на одной ноге тело уже валилось назад. Он собрался заглянуть в детскую, просигналить короткое приветствие сыну. Заглянув, увидел на кровати жену. Маша сидела, аккуратно держа на коленях детское туловище, одетое в Илюшкину безрукавку. Илюшка приблизился к группе и с радостным бестолково-трехлетним взглядом протянул ребенку печенье. Маша доверительно сообщила:
— Видишь, у твоего братика совсем нету ручек. Его нужно кормить.
Лицо Илюшки тут же приобрело совершенно взрослое выражение; он стал сосредоточенно отламывать от печенья куски и класть мальчику в рот.
Увиденное непонятным образом превзошло предел выносимого. Вадим мгновенно ретировался и сел на диван далеко в гостиной. Смотрел прямо перед собой.
Он вспомнил, как недавно жена пересказывала кому-то статью из журнала. Суть была такова: когда иностранные семьи усыновляют российских детей из детдома, они стараются сразу устроить ребенку красивую жизнь с походами в цирк и миллионом игрушек. А в мозге ребенка возникают необратимые изменения. Мозг, привыкший годами видеть одно и то же окно, серую стену и ничего больше, не может переварить огромный объем информации, и клетки его умирают. Психологи предупреждают: усыновив такого ребенка, нужно огородить ему угол в комнате, спрятать игрушки и давать по одной, постепенно. Гулять выводить по чуть-чуть; галдящим родственникам не позволять оккупировать дом. Ребенок должен пройти через период длительной адаптации, привыкнуть на первоначальном этапе к двум или трем близким людям… Маша говорила об этом по телефону буквально несколько дней назад.
Так ничего путного и не подумав, Вадим направился в спальню переодеться. Проскользнул мимо детской, стараясь не слышать ни звука, оттуда происходящего. Принял душ, только чтобы подольше побыть одному.
А ему? Ему тоже нужна адаптация. Даже не предупредила, зараза… Это будет покруче любых приживалок и стюардесс.
Кстати, о стюардессе: следы ее пребывания из квартиры исчезли. Вадим обнаружил это при первом беглом осмотре. Комната, в которой обычно спала Марина, была пуста, С кровати снято белье.
На кухне Вадим сварил себе кофе. Издалека он увидел, как няня ввалилась в прихожую, притащив с собой инвалидное кресло. Она была крайне возбуждена. Качала головой, чертыхалась, прищелкивала языком. Няня явно не одобряла последних событий. С досадой швырнув ключи, она поволокла кресло наверх.
Вадим присел с чашкой за барную стойку. В появлении здесь этого мальчика ему показалась некая логика. Что-то должно было измениться, и Маша нашла, возможно, единственный способ. В оригинальности ей не откажешь. А в здравом уме?
Следовало, однако, признаться: она верно все рассчитала. Вадим не смог бы противиться. Такому ребенку противиться было нельзя. Отступление представлялось Вадиму совершенно безнравственным. Поэтому — ничего не поделаешь…
Он даже почувствовал облегчение. Все остальное значения теперь не имело, и можно было отбросить всю чушь и нелепость, от которой уже просто тошнило. Теперь будут двое детей. Маша, жена. Прежнего, конечно, не будет. Хотя… Кто его знает? Весь вопрос в том, как человека видишь. Стоит слегка изменить ракурс, и вот уже любая соринка падает на чашу весов…
Он поднялся и пошел наверх, в детскую.
С этого дня Маша стала разумной и мудрой. Тоже, наверное, отбросила чушь и нелепость. Кубинка была уволена. Вадим определил по косвенным признакам, что искушенная женщина уговаривала Машу ребенка вернуть. Она не учла: от такого поступка отговорить невозможно, поскольку он продиктован вовсе не здравым смыслом.
Они нашли новую няню: бывшего музработника из детсада с французским уклоном. Стали искать и вторую — Андрюше. Хлопотали насчет документов. Строили планы на будущее. Вели разговоры о Стивене Хоукинсе и новых компьютерах. О том, когда будет возможно что-нибудь сделать и для этого маленького человека.