Вагнер

Сидоров Алексей Иванович

Вместе с тем он не бросает музыки. Тою же осенью 1830 г. когда, ок перекладывает для рояля IX симфонию Бетховена, от сочиняет (утерянную) увертюру в С-dur сонату В-dur для рояля в четыре руки, увертюру к «Мессинской невесте» (Шиллера) О них сам Вагнер впоследствии помнил немного. Зато четвертая работа этой осени, увертюра в В-dur сыграла в жизни Вагнера особую роль: это первое его музыкальное произведение, исполненное публично. До того он только некоторые вещи свои играл своей сестрой Оттилией дома на рояли.

«Увертюра в В-dur, обозначаемая обычно как «увертюра с ударами литавр», была принята к исполнению в придворном театре Лейпцига под управлением популярного молодого дирижера Генриха Дорна и исполнена — первый и единственный раз — 2 декабря 1830 г. на благотворительном концерте. Вагнер потом предполагал, ссылаясь на склонность Дорна к «практическим шуткам», что все исполнение это было

своеобразной провокацией. Сам Дорн пишет о ней в своих воспоминаниях: «Эта увертюра была отличной от всего привычного и обыкновенного… Так же ненормальной была композиция; но в ней было нечто, что внушило мне к ней уважение… я встретил сильную оппозицию со стороны оркестра…» Она была сочинена под сильным влиянием Бетховена — но— «особенно было в лей развито мистическое значение, которое я, — пишет о ней Вагнер, — придавал оркестру. Я разделил его на три враждующие друг с другом элемента… Я хотел подчеркнуть характерное этих элементов, даже для читателей партитуры, энергичной игрой красок, и только то обстоятельство, что я не нашел зеленых чернил, воспрепятствовало исполнению моего живописного плана». Струнные инструменты должны были в партитуре обозначаться красными, духовые — зелеными, остальные — черными чернилами. После «черного» начала вступала «красная» тема аллегро, которая на каждом пятом такте прерывалась «черным» ударом литавр. Эти частые удары, — давшие увертюре ее последующее обозначение — повергли публику в недоумение и веселие, а семнадцатилетнего автора — в несказанное смущение…

Решив уже бесповоротно, что цель его — университет и музыка, убедив свою семью, что в университете он не ищет себе профессии для заработка, Вагнер бросает, не окончив, «Школу Фомы» и незадолго до пасхальных каникул 1831 г., — 23 февраля, записывается в университет платным вольнослушателем под своеобразным именем «студента музыки».

Первое, что он сделал, получив студенческий билет, было вступление в корпорацию «Саксония» (самую аристократическую) и приобретение шапочки с серебряным галуном… В воспоминаниях Вагнера имеется много данных, характеризующих немецкое студенчество 1831 г. Здесь силачи, дуэлянты, картежники и пьяницы. Здесь более взрослые и серьезные «академики», причастные к культурным движениям времени. Один из них знакомит Вагнера впервые с стихотворениями Гейне. Из профессоров Вагнеру больше других импонировал профессор эстетики Вейсс своим стилем — настолько мало понятным, что лектору приходилось ссылаться на «недоступность для обычного слушателя глубочайших проблем человеческого духа». От него впервые слышит Вагнер о Гегеле. Вагнер погружен во все что угодно, только не в изучение наук. Сильный темперамент вовлекает его в неожиданные приключения. Он оказывается вызванным сразу на три дуэли на «кривых саблях», и Только случайность избавляет его от этой опасности.

Как многих, других, его захватывает в свои сети опера. Он днями и ночами пропадает в игорных домах Лейпцига, возвращаясь домой, бледный, изможденный… Он проигрывает все — и на последней грани риска, ставя на карту чужие деньги — полученные по доверенности пенсию матери — отыгрывается. Самый его ранний портрет, изображающий его вдвоем с его младшей сестрой Цецилией Гейер и относящийся к его школьным годам, подчеркивает его высокий лоб, развитую верхнюю часть черепа, большого на невысоком теле, акробатически ловком с детства. Воля — затем мысль и чувство: последовательность, определяющая жизненную борьбу и победу многих гениальных людей.

Наиболее же важным для Вагнера моментом его университетского времени было то, что он впервые подлинно серьезно стал заниматься музыкальной наукой. В лице кантора и «музыкального директора» церкви св. Фомы — место, которое в свое время занимал Бах, — Теодора Вейнлига, Вагнер нашел настоящего учителя. Талантливый музыкант, скромный и терпеливый, Вейнлиг вначале, как это бывал уже раньше, отчаялся что-нибудь сделать с Вагнером — которому он прежде всего поставил условие бросить собственные композиции, пока он не пройде с ним контрапункта. Но Вагнер на тот раз почувствовал «растроганное смущение». С Вейнлигом о вместе стал писать фуги, в течение нескольких месяцев прошел весь курс контрапункта настолько, что учитель ему сказал — «больше мне нечему учить вас». — Вагнер был даже испуган. — «Должно быть вы никогда не будете писать фуг и канонов», говорил ему Вейнлиг: «но то, что вы приобрели сейчас, это самостоятельность».

Эту самостоятельность в области художественного творчества Вагнер купил ценой отказа от студенческой жизни, которая вскоре вскрыла свое подлинное лицо в связи с политическими событиями следующего 1831 г. Речь идет о польском восстании и его кровавом подавлении войсками царского палача Паскевича.

Вагнер был всецело на стороне польских борцов за национальную независимость. Поражение при Остроленке он воспринял как катастрофу — и то, что при этом он встретил только насмешку со стороны буржуазных корпорантов, сильно его от них оттолкнуло. Когда беженцы из Польши стали толпами проходить по Германии, волна сочувствия к ним вместе с чувством негодования по адресу царизма вновь подняла все политически живое, что было в Германии. Лучшим выражением этих настроений остаются «Польские песни» Платона. Знал ли их Вагнер? — Его отклик на трагедию Польши приходится на следующий год. Пока он еще только учится контрапункту.

Вейнлиг познакомил его ближе с Моцартом. Стремление к ясности и простоте воплощено в фортепианной сонате В-dur, первом напечатанном произведении Вагнера-музыканта. Своей сестре Оттилии Вагнер пишет в письме от 3 марта 1832 г.: «на этой неделе вышла из печати моя соната для пианино, которую я посвятил моему Вейнлигу. Я за нее получил 20 талеров ассигнациями». Она издана была У Брейткопфа и Гертеля в Лейпциге и продавалась за 20 грошей. Эта соната — явное подражание Моцарту с реминисценциями Бетховена. — Гораздо свободнее «фантазия Fis-moll», опубликованная впервые только в 1905 г. Здесь налицо снова воспоминания Бетховена, но зато и новые, первые ростки просыпающейся оригинальности. На фоне ранней фортепианной музыки Вагнера эта «фантазия» считается лучшим его первенцем. Опубликованный в том же 1832 г. у Брейткопфа второй орus Вагнера «Полонез» для рояля в четыре руки, неопубликованная соната А-dur — не столь интересны. Может было существенно только то, что в «Полонезе» Вагнер вновь вспоминает Вебера, стремясь сочетать его темы с бетховенскими в А-dur'ной сонате.

Затем — три увертюры. Первая из них окончена 26 сентября 1831 г., не опубликована — хотя и исполнялась в концерте в «Гевандгаузе» 23 февраля 1832 г.: здесь афиша впервые назвала имя Вагнера. Он сам писал, что использовал здесь увертюру Бетховена к «Кориолану». Газеты поместили одобрительные заметки, и престарелая мать Вагнера ласково заулыбалась ему. Вторая: увертюра и финал к драме «Король Энцио», Эрнста Веньямина Раупаха, ловкого драматурга-полуромантика. В ней налицо изобразительно-программные, и чисто музыкально-тематические мотивы, часто напоминающие Бетховена. Третья большая увертюра для оркестра в С-dur, оконченная Вагнером 17 марта 1832 г., была первою, исполнением которой (в концерте частного музыкального общества) дирижировал сам автор.

Вагнер вполне оправдывал надежды Вейнлига. Он быстро занял одно из передовых мест в лейпцигской музыкальной жизни. Отзывы в прессе были одобрительны. Окрыленный лучшими чаяниями, Вагнер берется за большую симфонию в С-dur и одновременно за композиции на слова Фауста». «Студент музыки» становится настоящим музыкантом. Его связь с университетом прерывается окончательно. Близятся годы странствий.

ГОДЫ СТРАНСТВИЯ

3-го мая 1832 г. восемнадцать остававшихся в Лейпциге поляков-беженцев разгромленного восстания праздновали день польской конституции. Они пригласили в гостиницу на окраине города духовой оркестр, игравший народные песни. В числе немногих приглашенных был и юноша Вагнер, подружившийся с лидером этой эмигрантской группы, Викентием Тышкевичем. Новое переживание для впечатлительного юноши: слово «отчизна», романтика изгнания, национальная музыка, вино… «Сон этой ночи» был им претворен в оркестровую увертюру «Polonia» окончил ее значительно позднее. Мрачная прелюдия С-moll прерывается национальными мотивами: мазурки и песни… Впервые эта увертюра была исполнена только пятьдесят лет спустя.

С Тышкевичем Вагнер летом 1832 г. поехал в Вену. В чемодане Вагнер вез три увертюры, уже исполнявшиеся в Лейпциге, и большую только что оконченную симфонию.

Год смерти Гёте! Вагнер вступил в полосу самостоятельных творческих исканий, в пятидесятилетнюю полосу борьбы, разочарований, иллюзий и достижений. Но пока, в Вене он слушал вальсы старого Иоганна Штрауса, делал экскурсии (и долги), и вообще жил в свое удовольствие. Впервые познакомился Вагнер с операми великого композитора, реформатора оперы и драмы Глюка («Ифигения в Тавриде»), одного из предшественников его собственных будущих достижений. Глюк был ему знаком еще только и Гофман: — «Кавалер Глюк» — одна из лучших новелл Гофмана — и Вагнер ждал от «Ифигении» потрясающих впечатлений. Их не было. Глюк показало Вагнеру скучным. Модная в Вене опера «Цампа» Герольда вызывала у Вагнера чуть ироническое отношение. Такое же отношение у него и к Венской консерватории, несмотря на то, что там в виде пробы была сыграна привезенная Вагнером его D-moll'ная увертюра.