Вакансия: муж. И все очень прилично
Шрифт:
Весь адреналин, что копился во мне, нашел свой выход. Правда, как-то совсем не так, как должно было быть: хотела его укусить за язык. Хотела ударить. Избить. Мутузить от злости ногами и руками.
И поплыла, как миленькая, лишь только наши лица и руки соприкоснулись. Ресницы дрожали от удовольствия и нетерпения, от желания отвечать… Я захлебывалась удовольствием, покачивалась на руках Ивана, отвечая на жаркие, острые, голодные поцелуи.
И плевать было на Тузика, который забрался внутрь и пытался лизнуть меня за
– Ну, вы как, идете, нет? У меня там корову пора кормить. И поросята ждут… – Вслед за песиком в машину ворвался густой бас Степана.
Я дернулась, пытаясь оттолкнуть своего нахала, но он не пускал. Держал все так же – близко-близко к своему лицу. Что-то там рассматривал…
– Вань, ты давай, дома будешь миловаться, хорошо? Мне спешить надобно…
– Ты что, правда, Ваня?
– А что не так?
– Ничего. – Получив, наконец, свободу, принялась за валенки. Нужно было как-то спрятать алеющее лицо. Стыдно до ужаса. Даже в пубертате так себя глупо не вела.
– Ну, тогда обувайся и выползай. По темноте будет хуже добираться.
Брести по сугробам в валенках – тот еще квест. Не нужно никаких спортзалов. Какая-то глухая деревня на три дома щурилась на меня подслеповатыми желтыми окнами. Лаяли собаки. Тузик прыгал, ныряя в снег с головой, выскакивал с довольным визгом, носился вокруг нас зигзагами…
Какую же зависть во мне вызывало это счастливое существо…
– Спасибо, Степ. Я завтра утром зайду, если вдруг не получится завестись, хорошо?
– Да не вопрос. Я рано встаю. Помогу, если нужно.
Единственный свидетель моего позора ушел в темноту, освещенный только яркими звездами.
Иван завел меня в какую-то небольшую, неприметную избушку, помог стащить валенки…
– Добро пожаловать в наш ресторан. Я уже развел огонь, скоро будем делать шашлыки из мяса и рыбы.
– Делай, что хочешь. Я замерзла и устала. Просто не трогай меня, хорошо?
Сегодняшний день собрал в себя столько событий, сколько в моей жизни и за год не случалось. Все силы вытекли окончательно, пока я переставляла ноги в тяжеленной обуви. И след, оставленный двумя мужчинами, не очень-то и сильно упрощал задачу.
– Хочешь, налью тебе свежей кровушки? Хлебнешь стаканчик, и сразу полегчает! – Иван уже подсовывал под нос что-то жидкое, ярко-красное.
Сначала сделала, потом подумала – рука автоматом дернулась, выбивая посуду из его ладони.
– Красиво получилось. А еще раз так сможешь, на камеру? – Иван спокойно скинул обляпанную куртку, будто ничего и не случилось.
– Где ты взял кровь? Что это за шутки?
– Ты же медик, Милана. Тебе не стыдно?
– Пошел к черту! – Уже и сама понимала, что это сок – вишневый или томатный. – Жаль, что не вылила тебе на голову!
– Да ради бога. Лей, сколько хочешь. Только,
У гопника настроение поднималось, а мое уже давно скатилось куда-то на самое глубокое дно. До сих пор было противно, что я так самозабвенно целовалась с полным придурком. С этим странным влечением нужно было срочно бороться. Знать бы, как?
Иван не дал ответа на вопрос, еще и свалил куда-то. Поворошил поленья в камине, забрал пакеты и ушел. Уже от дверей бросил:
– Если не хочешь кровушки, попей компот. Мама старалась, готовила. Очень вкусный.
– А что в нем есть еще, кроме воды?
– Крысиный яд и тараканья отрава. – Я уже потянулась к кружке, пригубила, тут же убрала ее обратно. Еще не хватало подавиться, черт его побери!
– Если ты меня и кормить планируешь так же… Придется возвращаться за семечками и воблой.
– Какой вопрос, таков и ответ, Милана. Что ты еще хотела услышать? Из чего люди варят компот? Ягоды, сахар, вода. Я еще немного пряностей добавил и подогрел. Считай, глинтвейн.
– Когда успел-то?
– Пока ты волков ловила, я готовил уютное гнездышко. У нас же свидание, помнишь?
Он игриво пошевелил бровями, намекая на что-то…
И вот психануть бы, послать его к черту… А в душе опять зашевелились какие-то долбанутые бабочки. Им бы спать в таких условиях, а нет – шебуршатся, намекают на удовольствия!
– Судя по твоим кулинарным талантам, никакое свидание тебе не светит. И вообще, лучше ко мне не приближайся!
Он даже отвечать не стал, только опять ухмыльнулся многообещающе.
Самое лучшее, что мог сделать Иван для меня – это оставить огонь в камине. Он не только грел, но и успокаивал, умиротворял, как будто лечил душу… Треск поленьев казался мне самой прекрасной музыкой на свете. Плед, оставленный на диване, огромный, как два одеяла, и укрыл, и послужил подушкой… К черту еду, к черту мужчину! Я хотя бы высплюсь по-человечески, пока никто не мешает!
– Нормально, вообще. Это что за матриархат у нас намечается? Я, значит, вкалываю, ужин готовлю…
Возмущенный голос гопника донесся как будто сквозь вату. Аромат чего-то вкусного щекотал ноздри, но не справился со сном – я никак не хотела просыпаться.
– Ага. Лежишь, значится. Устала. Что ж, тогда придется применять запрещенные способы…
Глава 7
Ушатал я феечку. Уходил, умотал… Жаль, не тем способом, каким бы надо было…
И ходил вокруг нее, и песни напевал… И мясо с рыбой жарились, пьяня и будоража ароматами.
Желудок сходил с ума и сворачивался в узелок: целый день я гонял по городу, занятый делами и подготовкой к встрече с Миланой. Пара бутербродов, перехваченных на бегу, – не в счет.