Ваклин и его верный конь
Шрифт:
Растерялся тут царь, испугался. Потом вскочил, надул толстые щеки и трижды громко свистнул — позвал на помощь своих воинов. Но тут случилось такое, чего и сам Димчо не ожидал. Молодцы из его дружины, услышав свист царя, подумали, что это их предводитель дает сигнал, и закричали что есть духу:
— Впере-е-ед, братья! Истребим врагов всех до одного! Руби, коли!
Дружный их крик прогремел так зловеще, что можно было подумать, будто на стан напала тысяча дьяволов.
— Бежим, спасайтесь! — раздались испуганные голоса. — Не то нас всех перебьют!
Поднялась
— Пощади меня! — упал дрожащий царь в ноги Димчо. — Бери, что хочешь, все отдам, только не губи! Есть у меня груды золота, есть груды драгоценных камней, есть табуны быстроногих коней — все будет твое, даже любимого пса отдам, только будь милостив, даруй мне жизнь!..
— Все твои богатства достанутся тем, кого ты грабил, злодей! — вскричал Димчо. — А тебя не я буду судить, а сироты, которых ты лишил отцов, вдовы, которых ты лишил мужей. Берите его! Вяжите!
Тут подоспел народ из разоренных врагом городов и сел. Тысячи мужчин, женщин, стариков и детей. И каждый хотел поднести в подарок Димчо и его отважной дружине самое дорогое, что удалось спасти от ворогов. Каждый зазывал Димчо к себе в гости. Только Димчо провел в освобожденной стране всего девять дней и девять ночей. Он пил, ел и веселился, а на десятое утро распростился с народом и со своей верной дружиной, пожелал им отправить своего царя за темные леса, за высокие горы, и снова пустился в путь-дорогу…
Оставшись в одиночестве, Димчо первым делом посмотрел на перстень. Теперь он сверкал-переливался в лучах зари, но золотым еще не стал, еще не засиял на руке, словно звезда.
— Засияет, еще не конец земли, и дорога ведет дальше. Справлюсь с делом потруднее, и станет мой перстень золотым! — сказал себе парень и, беззаботно посвистывая, зашагал вперед.
А земля и вправду велика!
За каждым холмом открывалась новая долина, шире и просторнее предыдущей. А за каждой долиной возвышались новые горы, еще выше и круче. И сколько муки, сколько страданий и неволи было на прекрасной этой земле! Всюду радость была мала, как слезинка, а горе велико, как океан. Добро было робким, как серна, а алчность — ненасытной, как голодный волк. Много, много дела было всюду для Димчо…
Три года ходил парень по измученной земле.
Девять жестоких царей сверг он за это время. Без числа злодеев загнал за темные леса, за высокие горы. Одарил радостью народы, множества царств и государств. Много других добрых дел сделал. А железный перстень на правой его руке все еще оставался железным! Правда, к концу третьего года он блестел, как раскаленный уголь, от ржавчины давным-давно не было и следа, но железо оставалось железом!..
Стал Димчо терять терпение. Стал все чаще спрашивать себя:
— Когда же,
Ему не терпелось увидеть свой перстень золотым, и в то же время в сердце его незаметно росла тоска по родному дому.
Ах, эта тоска по родному краю, сладкая мука по прекрасному уголку земли, где в первый раз ты сказал самое дорогое слово «мама», где все тебе кажется лучше самого дивного сна и волшебнее самой волшебной сказки, — у какого скитальца, отправившегося в чужие края искать счастья, не сжималось от нее сердце!
Воспоминания о родном крае — о селе, укрывшемся между двух холмов, как аистово гнездо; о белом низеньком домике, что приютился, точно грибок, под вековым вязом; о матери, которая ждет-не дождется своего единственного сына; о деревянном топчане, на котором он видел в детстве самые сладкие сны, — все чаще бередили сердце Димчо.
Много раз ему приходилось ночевать под открытым небом.
Ляжет, бывало, укроется ветхой одежонкой и думает про людскую неволю да обиды. А потом заглядится на звездочку, что ласково мерцает над головой, и невольно вздохнет:
— Что-то сейчас делает мама? Может, смотрит на эту звездочку в наше маленькое окошко и думает: «Звездочка, не видно ли тебе с высоты, как поживает мое милое чадо? Тепло ли ему? Есть ли чем укрыться?»
И мысли Димчо, как птицы, летят к маленькому домику под вязом, к милой матери…
Или идет незнакомым селом. Видит своих ровесников, безвременно состарившихся под бременем непосильного труда. Встречает сгорбленных женщин с глазами как у его матери… Тяжело ему видеть, как люди маются. Он идет и думает, как помочь несчастным, а из груди сам собой вырывается невольный вздох:
— Бедная мама? Наверно, сидит на пороге и вглядывается в каждого путника: надеется увидеть родного сына!
И снова мысли его летят к домику под вязом, к одинокой матери…
Так продолжалось много дней и ночей.
И после каждого дня, после каждой ночи тоска по родному краю, по дому, по одинокой матери все сильнее тревожила душу, не давала покоя.
И Димчо не выдержал.
Однажды — это случилось на четвертый год его скитании по белу свету в первые дни четвертого месяца — он решительно махнул рукой и повернул назад, к дому. К маленькому домику под раскидистым вязом, к одинокой матери с самыми милыми, самыми добрыми глазами на свете…
Эх. легко шагается, когда знаешь, что идешь домой, где тебя ждет мама, где увидишь дорогих друзей, милую сердцу девушку!
Как на крыльях, летел Димчо домой. И только одна мысль омрачала его радость.
Перстень!
Шагает парень к родному селу, а из головы у него не выходит железный перстень.
— Столько я добра сделал, столько подвигов совершил для людей. Почему же перстень не стал золотым, не засиял, как звезда? Почему я не нашел добродетель, которая сделает меня счастливым? — то и знай повторял Димчо.