Вакуум
Шрифт:
— Историк, расскажи, что мы здесь видели, — попросил его оператор.
— Пицены, доотам, оплетай, водяные, все они встречаются в фольклоре племён, живших здесь сотни лет, пока не пришли русские. — басил здоровяк. — Сибирь — это, наверно, последнее место, где можно представить себе вампиров или драконов, столь популярных на Западе. В сибирских мифах практически нет места романтике. Только, как ты любишь говорить, жесть. А появление именно этих тварей здесь закономерно. Раньше переход между Параллелями был проще, и люди чаще встречались с ними. Сейчас же эта грань и вовсе стирается, и местные существа,
— Большая голова да мудра, — Историк рассмеялся, а Оператор развернул кадр к себе.
— Думаю, я многое смогу рассказать тебе, мам.
Следующий фрагмент.
Вид научного комплекса. Стёкла таким же образом выбиты, но общее состояние института лучше того, что видел СОФЗ. Даже никакой краски не потрескалось.
— А вот и он, Мордор. — оператор повернул камеру на себя, и справа от него оказались двое солдат: мужчина с кепкой на голове и женщина с заплетёнными в хвост чёрными волосами. — Как дела, голубки?
— Да пошел ты, Опер, лучше бы делом занялся, — протараторил солдат.
— Расслабься, Щетина, — на Оператора (видимо, это и было его прозвище) не обратили внимания. Пара прошла дальше, а солдат чуть приблизился к камере и тихо сказал:
— Это всё из-за ревности. Но я ему не завидую — я бы с нашей медичкой не ужился, — он усмехнулся. Мимо него прошла ещё группа солдат. — Ладно, мама, не скучай.
Видео прекратилось, но Владимир пока не спешил включать следующее.
— Что такое? — спросила Олеся, страшно заинтригованная.
— Он постоянно говорит про Контура, но, судя по тому, что мы слышим, это старик. Но майору максимум за сорок. Разве нет?
— Ты не слышал о чём он говорил? — спрашивал Георгий. — Портал, созданный здесь, продляет ему жизнь за счёт других. Видимо, эти люди и помогли ему…
Он с тоской глянул на экран, где светилась улыбка оператора.
— Их здесь не меньше тридцати, — задумалась Олеся, — но за всё время здесь мы не увидели ни одного трупа.
— Может, дальше будет понятнее. — Владимир включил следующую запись.
Видео ходьбы по тёмным помещениям, затем по освещённым коридорам и комнатам, а затем длинный, куда более интересны фрагмент. В нём оператор говорил на камеру, видимо, во время отдыха в помещении со стеллажами книг: наверняка в библиотеке. Говорил солдат об общем недомогании, поразившем отряд, о потере связи с бойцами, зашедшими в комплекс с другой стороны. Говорил об усталости и слабости в ногах и о странном человеке, преследующим их.
— Он не выходит на свет, — говорил о нём Оператор. — Просто слоняется где-то рядом. Контур говорит нам убить его, как только подойдёт слишком близко. Но я видел его… это совсем ещё мальчишка. Уж не знаю, как он здесь оказался… Может, просто обезумел… Зачем его убивать? У меня, если честно, рука бы не поднялась. В отличие от многих других.
Он подмигнул камере.
— Ладно, моя очередь спать. Мама, спокойной ночи.
Ничего интересного не происходило: Оператор просто оставил камеру включённой. Весь его сон отразился в объективе, так что Владимир переключился на следующую
Библиотека погрузилась в полутьму. Источник белого света находился где-то за кадром. Сначала Оператор снимал только часть своего покрасневшего лица. Глаз смотрел за кадр, а во взгляде читался ужас. Повсюду звучали ругань и крики солдат.
— Как ты его просрал? Как ты его пропустил?! — орали за кадром.
Ответ смешался с общими криками, а между ними удалось расслышать ещё один звук: монотонный жалобный стон. Оператор повернул камеру на то, что видел перед собой.
Сначала в глаза бросилось неживое лицо солдата со шрамами, а затем свет лампы переместился на его спину. От увиденного Олеся вскрикнула и отползла от экрана, зажав руками рот. Тело солдата срасталось, буквально смешивалось с телом молодого человека — стонал и говорил невнятные слова именно он. Их спины соединялись, кожа будто бы заходила одна под другую, образуя твёрдый, постоянно движущийся слой. Внезапно начали срастаться их затылки, и солдат, казавшимся мёртвым, вдруг открыл глаза, истошно закричав. Оператор перевёл камеру на себя, но будто специально взял в ракурс проём позади него. Там, за дверью, стоял спиной к Оператору высокий солдат с плотной сединой на затылке. Он смотрел куда-то вдаль, а затем медленно начал поворачиваться к камере лицом. Однако его не удалось увидеть. Под крики и ругань запись остановилась.
Некоторые время ни Георгий, ни Владимир не могли выдавить и слова. Олеся зажала уши ладонями, закрыла глаза и пока что не хотела возвращаться к разговору. Наконец медик нашел слова.
— Похоже, это и была тварь, которую мы видели перед входом в комплекс. Два человека. Наверное, они хотели выйти на людей. Правда, не понятно зачем. Помочь или… объединиться.
— Думаю, это сейчас не так важно, — ответил Владимир. — Этот солдат не случайно показал старика. Похоже, это и был Контур. Нужно смотреть дальше.
— Я не особо хочу. — Георгий пересел под стеллаж полки с документацией. — Когда твой друг скажет, куда идти? Не сидеть же тут вечность…
— Я не знаю. Придётся подождать.
Георгий раздвинул руки. Брови поднялись, уголки рта расползлись в странной улыбке — лицо Георгия говорило за него: я нифига не удивлён.
Несмотря на отсутствие интереса у товарищей, Владимир перешёл на следующую запись. На застывшем экране показался последний её кадр, в котором сидела девушка, чьи длинные блестящие волосы загораживали лицо, а вены вдоль рук окрасились в ярко-красный цвет.
Сержант включил запись.
Оказалось, лестница погружалась во тьму после трёх пролётов. На четвёртом лампы не горели, но впереди, за открытыми дверьми, виднелся свет. Гефест задыхался от скорости спуска, и, завидев лежащего на спине Разумовского, живого, но с кровью на лысой голове, сразу схватился за его воротник. Разум с силой сдавил кисти товарища.
— Не спеши. Мне конец. Я спину не чувствую. Вообще нисколько.
— Так просто хочешь отдаться ему?
Разум усмехнулся.